в родстве с Фрелем Релоком означало невозможность сделать карьеру. А то и попасть в опалу… Молодому человеку нужно было любой ценой доказать свою преданность новой вере. И это его желание оказалось очень кстати тем, кто мечтал о новой войне.

— Без имен, — поспешно вставил Рельдресель. — Вы знаете, кем был человек, возглавлявший партию войны, и я его знаю. Продолжайте, Куинбус Флестрин.

— Я и не собираюсь называть имен… пока, — успокоил его я. — Итак, чтобы обвинить Блефуску в очередном подстрекательстве, вождям партии войны было необходимо для начала всячески очернить вождя еретиков. Затем постараться сделать жертвами народного гнева не только коркуров, но и сеттиков…

— А это еще зачем? — удивленно спросил тюрлилак. — Сеттики ведь никого не волновали!

— Как сказать… — возразил я. — Сеттики ведь по вполне понятным причинам поддерживали партию мира. Можно даже сказать, что они и были партией мира. Натравить чернь на них значило избавиться от этой партии. Не знаю, был ли наш молодой человек замешан в распространении слухов об изуверстве коркуров. Может, и нет — этим, скорее всего, занимались подручные адмирала… то есть, я хотел сказать, вождей партии войны. Слухи, сплетни, невнятные разговоры о бесследно пропадающих обывателях — сначала в провинции. Наконец, обнаружение пяти жертв в столице. Погром в квартале сеттиков — то есть физическое истребление самых влиятельных лидеров партии мира. Затем — осада последнего пристанища коркуров, того самого храма, в котором, якобы, были убиты пять жителей Мильдендо. Штурм, гибель последних коркуров. Известие о бегстве их вождя в Блефуску. Предъявление ультиматума и, наконец, война. Реальное бегство Фреля Релока могло сделать план уязвимым: вдруг он доказал бы, что никаких жертвоприношений не было, что все это клевета врагов! Надо было избежать такой возможности. Главное, чтобы Фреля Релока невозможно было найти. И чтобы существовал свидетель, который подтвердит: вождь изуверов бежал тайным ходом в Блефуску. Молодой человек, который, собственно говоря, и является главным героем моего рассказа, стал таким свидетелем. Предателем и убийцей. Я думаю, сказка о жребии и добровольном уходе из жизни приверженцев Фреля Релока была придумана для того, чтобы не возникало вопросов о том, как и почему уцелел ценный свидетель.

— Вы правы, — согласился тюрлилак. — Я тоже так думаю.

— Да, — продолжил я. — Скорее всего, к началу штурма никого из них уже не было в живых. Их ведь там было немного, человек десять-двенадцать. И среди них — молотой предатель, вступивший в сговор с предводителями осаждавших. По всей видимости, ночью он умертвил защитников храма, затем замуровал тело их предводителя в стену. На утро, сдавшись правительственным войскам, он заявил о позорном бегстве Фреля Релока в Блефуску. А дальше — та самая карьера, о которой мы с вами уже говорили.

— Да-да, все было, очевидно, именно так! — воскликнул Рельдресель. — И подумать только, этот преступник, кормолап Гурго был в те времена совсем мальчишкой…

— Тс-с! — громким шепотом сказал я. — Вы же предупреждали: без имен.

— Ну да, конечно, — Рельдресель взмахнул рукой. — Но в данном случае это уже бессмысленно: Гурго мертв, а правду не скроешь. Так что его имя, имя предателя и убийцы, имя коварного преступника вы можете называть, ничего не опасаясь.

Я некоторое время молча смотрел на него, так что он в конце концов остановился и подошел ближе ко мне.

— В чем дело, Куинбус Флестрин? — спросил он, вглядываясь в мое лицо. — Вы так смотрите, словно в чем-то неуверенны… Ваши обвинения в адрес Гурго выглядят весьма основательными, и я…

— Кто говорит о Гурго? — перебил я. — Я ни разу не назвал имени. Никаких имен, в том числе и имени Гурго. И это было ваше требование, ваше превосходительство, господин тюрлилак. Я думаю, вы опасались, что нас кто-то может подслушать. И вам не хотелось, чтобы прозвучало имя преступника. Поскольку преступником был совсем другой человек.

Рельдресель отступил на несколько шагов.

— То есть… — пробормотал он. — Что вы имеете в виду, Куинбус Флестрин? Разве не Гурго был тем самым молодым убийцей и предателем?

— Вовсе нет, — ответил я. — Разворачивая перед вами картину преступления, я имел в виду вовсе не Гурго.

— Кого же?

— Вас, главный советник Рельдресель. Вас, и никого более.

Рельдресель попятился.

— Что за глупости вы несете… — пробормотал он. — Какое отношение я имею к этой темной истории…

— Самое прямое, — ответил я. — Конечно, мне следовало раньше догадаться, что означает форма штандартов, на которых закрепляются гербы придворных. Это же так очевидно, но мне лишь сейчас пришло в голову. Каждый штандарт символизирует яйцо, верно? Но некоторые обращены вверх тупым концом. Видимо, это означает, что их обладатели происходят из рода еретиков, вернувшихся в лоно истинной веры и прощенных императором. А из членов Тайного совета таковыми обладали двое: вы и покойный Гурго. Следовательно, и ваши предки, как и предки Гурго, были тупоконечниками, ревнителями старых обычаев.

— Это верно, но это ничего не доказывает, — возразил Рельдресель.

— Вы правы, — согласился я. — Это ничего не доказывает, кроме того факта, что и у вас, и у Гурго могли быть сходные мотивы. И то что вы, главный советник, вместо того, чтобы возмутиться и уйти, остались меня слушать, подсказывает, что, возможно, я и не ошибаюсь. Штандарты штандартами, но есть еще и гербы, изображенные на них. Герб Гурго — полумесяц. А ваш герб — раскрытый глаз.

— Что из того? — Рельдресель выразительно пожал плечами.

— На плаще, укрывавшем останки Фреля Релока, было изображение. Плащ частично истлел, и я не сразу понял, что означают эти две концентрические окружности, вписанные в овал. Потом сообразил: символическое изображение глаза! Следовательно, у семьи Фреля Релока герб был такой же, как и у вас. Вы родственники. События в храме произошли в год Синего Лепестка. Верно?

Рельдресель молча кивнул.

— А Гурго приехал в столицу спустя почти три года. В год Фиолетового Цветка! — торжествующе произнес я. — И он никак не мог участвовать в тех событиях! Но и это еще не все. Во-первых, я сказал, что убийца стал кавалером ордена синей нитки. И вы с этим согласились. Но в тот день, я прекрасно помню, победителем состязаний с шестом стали вы, господин тюрлилак. А Гурго был лишь третьим. Он получил зеленую нитку. А синяя нитка опоясывает вас, главный секретарь! — Я указал пальцем на его талию, вокруг которой была дважды обернута синяя нитка. Рельдресель поспешно запахнул плащ.

— Впрочем, и это не самое главное, — продолжил я. — Вы, сказали, что Гурго не было на том заседании совета. Но это неправда! Я видел его там собственными глазами.

— Каким образом? — раздраженно воскликнул он. — Вы что же,