Почесал пузо.

Постоял, глядя на отбивные в раковине. Развернувшись, взял со стола пистолет. Снял его с предохранителя и вышел из кухни.

* * *

Наташа почувствовала, как кто-то провёл рукой по её голове и тут же проснулась. Увидев пистолет, растерянно подняла глаза: толстяк.

– Выспалась? – спросил он.

Наташа промолчала.

– Эй, я с тобой разговариваю!

– Да, – через силу ответила она.

– Как звать? Только не ври мне, не люблю придумок.

– Наташа.

Шмель ухмыльнулся:

– Вот что, Натаха… Давай на кухню, я голодный и жрать хочу.

Он почесал пузо свободной рукой.

Наташа провела по лицу ладонями, прогоняя остатки дневной дремоты. Сунула ноги в босоножки, застегнула ремешки и встала.

Толстяк отступил в сторону, пропуская её к двери.

Наташа вышла в коридор. Когда проходила мимо большой комнаты, как бы невзначай глянула в ту сторону. Пусто, второго бандита не видно.

Действительно ли он повёз пьяницу на кольцевую или застрелил его где-то поблизости в лесу, остаётся только догадываться.

Попав на кухню, она осмотрелась. Оборудовано неплохо: посудомоечная машина, мини-гриль, электротёрка и овощерезка. Над разделочным столиком развешаны сковородки разных размеров, половники и лопатки. Много разных других штук, вроде открывашек, чистилок и косточкодоставалок. В хозяйстве, конечно, они могут пригодиться, но здесь это выглядит так, будто кто-то не очень умный скупил в магазине всё подряд.

Наташа обернулась:

– Что делать?

Шмель поставил табуретку и сел. Руку с пистолетом положил на колено.

– Там у меня картоха вариться поставлена, а в раковине отбивные лежат. Ты забацай всё это по-быстрому, а я подожду.

Табуретка скрипнула, когда Шмель, откинувшись, прислонился к стене.

Наташа отвернулась. Посмотрела на кастрюлю, стоящую на плите, и сделала огонь посильнее. Забрав из раковины лоток, положила его перед собой на разделочный стол.

Спокойно. Ничего страшного не происходит. Я всего лишь на кухне, и меня всего лишь попросили приготовить ужин…

Ужин?!

«А вечерком мы с тобой в баньку сходим…»

Сколько сейчас времени?

Электронные часы над плитой, словно подслушав её мысли, коротко пискнули. Пятнадцать ноль-ноль зелёными цифрами.

Времени до вечера ещё много, но он по-любому наступит. Значит, надо придумать хоть какой-нибудь план действий.

Она стянула с лотка плёнку, отделила от мясной массы округлую нарезку и положила её на разделочную доску. Решив, что кусок слишком большой и его следует разрезать на два, Наташа потянулась к подставке с ножами и сразу почувствовала, что Шмель следит за каждым её движением. Он насторожился, когда она взяла нож и тронула лезвие пальцем.

Боится, что я на него кинусь?

Табурет под Шмелём снова скрипнул. Наташа услышала звук открываемой дверцы холодильника и глянула через плечо: толстяк достал бутылку пива и вернулся на место.

Пшшик! – открыл крышку. Начал пить, делая булькающие глотки. Закашлялся, поперхнувшись внезапно хлынувшей пеной, и расплескал пиво себе на шорты.

Свинья…

Наташа разрезала отбивную и сняла с крючка молоток.

Тук-тук-тук. Перевернула.

– Кто по жизни? – спросил Шмель.

Наташа опустила руку с молотком.

– Оглохла, что ли? Кем работаешь, спрашиваю.

Наташа поджала губы.

Ответить правду? Или придумать что-нибудь этакое? В прокуратуре младшим сотрудником, юристом в суде…

– Только не говори, что у тебя папа прокурор и ты варишь кофе его заместителю, – сказал Шмель.

– Медсестра.

– Ого! – Шмель отхлебнул из бутылки. Рыгнул. – Честно тебе скажу: медсестры у меня ещё ни разу не было. Училка была, библиотекарша, даже пожарница один раз. А вот медичка… Наслышан я, какие вы в постели шустрые, ох, наслышан!

Наташа продолжила отбивать.

В какой-то миг она ощутила, что толстяк по-прежнему на неё смотрит. Но уже не из опасения, что она бросит молоток ему в лысину, а совсем по другому – жадно оглядывая с ног до головы, как танцовщицу в ночном клубе.

На всякий случай Наташа потянула юбку вниз.

Сама виновата. О чём ты думала, когда так наряжалась? Решила, что на твои длинные ноги будут пялиться только нормальные парни, а маньяки стыдливо закроют глаза?

Тук-тук-тук.

Итак, вечером толстяк потащит меня в баню. Когда мы пойдём через двор, можно будет сорваться и попробовать убежать. Но у Шмеля, как и сейчас, будет пистолет, а это значит – пуля в спину.

Вывод?

О побеге в тот момент не может быть и речи.

Она взяла следующий кусок мяса и положила его на доску. Тук-тук-тук.

Как только мы попадём в предбанник, Шмель, разумеется, запрёт дверь. Посмотрит на меня и лениво так процедит сквозь зубы: «Всё, детка. Бесполезно метаться, ты уже попала. Вариантов у тебя немного: либо по-хорошему, либо по-плохому…»

Дальше он прикажет раздеться, я сниму одежду и… И всё, пути к отступлению будут отрезаны.

Тут, тук, тук.

Вывод?

А вывод таков: надо начать раздеваться самой, не дожидаясь грубых указаний Шмеля. Спокойно и, может быть, даже с улыбкой. Это притупит его внимание, заставит поверить, что я смирилась со своим положением и стала послушной. Видя такое дело (да и тело), Шмель тоже начнёт раздеваться. А так как с пистолетом в руке это делать не удобно, он, скорее всего, положит его на какой-нибудь столик.