Обычное дело для лилипута в ортопедических стельках. Но недля такого парня, как я, брюнетистого душки с модельной внешностью и джипом«Вранглер». Плевать, что ездить в нем – все равно что скакать на лошади, совсеми издержками этого лихого ковбойского занятия. Зато экстерьер подкупает.

Экстерьер подкупает, и все, что ты лепишь насчет непришедшей на свидание девушки, и яйца выеденного не стоит – именно это написаносейчас на маловразумительной физиономии Бланшара. Но надпись держится секундтридцать, не больше. Сам того не подозревая, я попал в точку: очевидно,недомерку столько раз подобным образом отказывали в свидании, что ему прощевзять меня в союзники. Минутное торжество («и тебя, случается, обламывают,красавчик») того стоит.

– Ну хорошо… Значит, свидание не состоялось?

– Я уже сказал.

– И куда вы отправились после этого?

– Домой, куда же еще. Возвращаться в клуб не хотелось,да и не имело смысла. К тому же нужно было подготовить кое-какие материалы дляМари-Кристин…

– А кто-нибудь может подтвердить, что вы поехали именнодомой?

Вопрос застает меня врасплох. До сегодняшнего дня никто этимособо не интересовался.

– Я живу один.

– Жаль, – малыш Дидье сочувственно качает головой.

– А я привык. К тому же мне нравится жить одному.

– Жаль, что никто не может подтвердить это. Консьержка?

– В нашем доме нет консьержки. Только кодовый замок.

– Соседи?

– Увы. Я даже не знаю, кто мои соседи. Квартирасъемная, я и месяца там не живу. А что, это имеет принципиальное значение?

– Лучше бы вы провели этот вечер с девушкой, мсьеКутарба. А лучше – с двумя. А еще лучше – остались бы в клубе… До утра.

– А что, собственно, произошло? – Не то чтобы яначал волноваться, но… От последней реплики Бланшара ничего хорошего ожидать неприходится.

– Ничего, что может вас утешить. Значит, вы вернулисьдомой…

– Вернулся домой. Привел в порядок кое-какие бумаги.Принял ванну. Поставил фильм на видео. И завалился в кровать.

– В котором часу завалились?

– Не помню точно. Что-то около одиннадцати. Обычно яложусь позже, но день был тяжелый…

– Да, день был тяжелый, – согласно кивает головойищейка. – Тяжелый день…

– Да что, черт возьми, произошло? – не выдерживаюя.

Как я не сообразил – Бланшар ждал именно этого вопроса.Паук-трудоголик вышел на исходную позицию, и теперь ему остается лишьобработать вляпавшуюся в паутину жертву.

– Мадам Сават покинула клуб через час после того, какиз «Lovers Rock» уехали вы сами. А до этого был телефонный звонок на еесотовый. Он-то и заставил мадам смотать удочки.

– Да? И кто же ей звонил?

– Вы, мсье Кутарба.

Несколько мгновений хренов недомерок наслаждаетсяпроизведенным эффектом. Интересно, как я сейчас выгляжу со стороны? Не вмотоциклетных аксессуарах из черной кожи, не в жемчужно-сером смокинге, не вполинявших джинсах порнозвезды – в этом я всегда смотрелся ничего себе.Телефонный звонок от меня – всего и дедов, – но от убедительности модели иследа не остается. Я снова чувствую себя трусливым сиамским братцем со свалявшимсяподшерстком и вечно горящим сопливым шрамом на затылке. Анук умерла бы сосмеху.

Тем более что я не звонил Мари-Кристин. Ты же знаешь, Анук.

– Я?..

– Вы, мсье Кутарба, – Бланшар не может отказатьсебе в удовольствии размазать меня по стене. Окончательно.

– Чушь. Я не звонил ей. Зачем мне было звонить ей?

– Хотя бы для того, чтобы назначить встречу.

– Я должен был подъехать в отель к десяти. Следующимутром. Мы договорились с Мари-Кристин…

– Сначала договорились, а потом передумали. Такоеслучается.

– Я не звонил Мари-Кристин. Ей мог позвонить ктоугодно.

– Но она сама сообщила, что едет на встречу с вами.

– Кому?

– Этим своим друзьям. Супругам, которые пригласили ее.Показания имеются.

– Они же еще не переведены… – леплю я первую пришедшуюв голову глупость.

– Ваши показания не переведены. С остальными делообстоит лучше. Птичка упорхнула из клуба «Lovers Rock» ровно в половинеодиннадцатого. Полетела на ваш зов, мсье. А через два с четвертью часа ее нестало. Что скажете?

– Что я скажу? – Липкая бланшаровская паутиназабивает мне рот. – Это просто бред. Что еще я могу сказать?

– Я бы на вашем месте подумал, мсье Кутарба. Впредьлюбое сказанное вами слово может быть использовано против вас.

– Да пошли вы… – не выдерживаю я. – Повторяю. Я незвонил Мари-Кристин. Ей мог позвонить кто угодно. Попросить о встрече от моегоимени, если уж на то пошло. Да мало ли…

– Ага, – неожиданно оживляется Бланшар. –Конечно, свидетельства двух очевидцев в этом щекотливом вопросе недостаточно.Тем более что самого разговора никто непосредственно не слышал… Насколько язнаю, вы водите джип «Вранглер»…

– Да. Но какое отношение…

– Джип принадлежит вам?

– Да.

– Больше никто им не пользуется?

– Джип принадлежит мне.

– Красный «Вранглер» с черной съемной крышей… Итонированными стеклами. Так?

– Да. – Интересно, какую карту ты еще приберег врукаве, недомерок?..

– Самое занимательное во всей истории, что ровно вдвадцать два пятьдесят мадам Сават села в красный «Вранглер» с черной съемнойкрышей. И тонированными стеклами. В вашу машину, мсье.

Это неправда. Это не может быть правдой. Просто потому, чтов тот вечер, уехав из клуба, я больше не видел Мари-Кристин. И она никак немогла оказаться в моей машине. Просто потому, что и с красно-черной лошадкой яне расставался. Но своих свидетелей, в отличие от мертвой Мари-Кристин, яникогда не сдам.

Ни за что.

А у Бланшара и впрямь хорошая память. Просто фантастическая,учитывая реалии чужой страны. Он так ни разу и не сунул носа ни в какуюбумажку. Зато – теперь уже перед моим носом – возникают ботинки малыша Дидье.Вернее, подметки: Бланшар забросил ноги на стол, метод работы французишкивпечатляет. Сукин сын, нажрался американских фильмов, не иначе.

Лучше бы тебе этого не делать, сукин сын.

В исполнении Мела Гибсона или Курта Рассела это еще бы смотрелось.Но в твоем… Мелковат ты, парень, для таких телодвижений. Я с некоторойбрезгливостью рассматриваю кукольный размер бланшаровских ботинок, ни дать нивзять японская гейша, даже ноги бинтовать не приходится. Правда, с существеннойоговоркой: гейша никогда не подложит такой свиньи, какую подложил Бланшар.