Перстень лежал на красной бархатной ткани во всей красе. Лопатина подумала: если он старинный, о нем может быть написано в Интернете. Она села за компьютер и уже через минуту знала, как называлось сокровище — «Кровь падишаха». С ним была связана какая-то темная история. Считалось, что он действительно приносит несчастья, его окружали легенды и преступления, однако она не стала вдаваться в подробности: строки расплывались перед глазами. Сегодня Галя была не в силах изучать историю кольца.

Девушка выключила компьютер, снова надела перстень на указательный палец и повертела перед глазами. До чего же он красивый! Как жаль с ним расставаться! Она задумалась. Что же сделать с этой драгоценностью? Отнести ювелиру и таким образом получить деньги на похороны и памятник? О том, чтобы занимать у бывшего мужа, не было и речи, хотя она ему и пообещала. А еще можно попытаться с помощью старинного сокровища вернуться на работу. Лариса говорила, что Аркадий Петрович обожает антикварные вещи. Если она не обманула, шеф не только возьмет Галю обратно, но еще и деньжат подбросит. Пожалуй, это правильное решение. Так она и поступит. Девушка с сожалением сняла перстень с пальца, уложила в шкатулку и, почувствовав сильную усталость, не раздеваясь, бросилась на кушетку. Через минуту она уже спала беспокойным сном.

Дежурный ГУВД, полный краснощекий капитан Будин, спокойно подремывал возле телефона. Обычно в будние дни происшествий случалось немного, особенно по утрам. Это по выходным в управление трезвонили все, кому не лень, даже подвыпившие жены, прося урезонить вконец упившихся мужей, или же мужики, хватив лишку накануне, устраивали разборки из-за пустой пивной бутылки. Сегодняшнее утро обещало быть тихим. Вот почему, когда по-старчески дребезжащий, потрескавшийся аппарат издал нечто похожее на звонок, Будин вскочил, словно по будильнику, и продрал заспанные глаза. Его рука, поросшая рыжими волосками, нехотя потянулась к трубке, поколдовала над ней, как бы в раздумье, но все же схватила короткими и толстыми, как сардельки, пальцами.

— Дежурный капитан Будин слушает.

— Скорее, скорее! — Мужской голос запинался от волнения. — Ее убили. Скорее!

Будин заморгал.

— Кого убили? Где? Говорите толком! И, пожалуйста, представьтесь.

— Я Сергей Шаповалов. Убили сестру моей жены Нину, и я обнаружил тело, — звонивший задыхался, как астматик. — Приезжайте. Большой Левшинский переулок, восемь.

— Выезжаем, — коротко буркнул капитан и бросил трубку на рычаг. Его полное, лоснящееся от пота лицо выразило недоумение. Убийство тихим теплым летним утром? В Большом Левшинском переулке? Не сошел ли с ума несчастный, секунду назад занимавший телефонную линию? По воле случая капитан знал этот дом. В нем жила элита, да, та элита, которую государство за оказанные заслуги обеспечило всем необходимым. Старинный особняк со своей историей… Просторные квартиры в центре столицы с огромными раздельными комнатами и высокими потолками. Ему о таком районе приходилось только мечтать. Да, только мечтать, потому что он не артист и не певец. А чем его работа хуже? Он, можно сказать, денно и нощно возится в грязи, ловит всякую шваль, а они, чистенькие и холеные, знай, распевают и лицедействуют. Все же, что ни говори, а справедливости здесь нет. Прошептав что-то нечленораздельное и махнув рукой с досады, Будин придвинул к себе телефон и принялся набирать следователя Анатолия Петрушевского и лучшего оперативника Виктора Сарчука. Толя долго не отзывался, зато Сарчук сразу схватил трубку и крикнул бодрым голосом:

— Слушаю!

— Слушай, Витя, — ехидно произнес Будин. — Слушай внимательно. Клиент вас дожидается в Большом Левшинском переулке, восемь, труп то бишь. Советую поспешить. Сам знаешь, какая там публика.

Виктор на минуту замер, словно обдумывая услышанное, потом шумно выдохнул:

— В Большом Левшинском, говоришь? Этого мне еще не хватало! А кого порешили, не в курсе?

— Бабу какую-то вроде, — неуверенно сказал капитан. — Нам сообщил муж ее сестры. Да что зря воздух сотрясать? Собирай своих друзей, сами все увидите.

Сарчук отозвался чуть бодрее. Он умел быстро концентрироваться:

— Уже в пути.

Услышав короткие гудки, капитан с чувством выполненного долга водрузил трубку на место, представляя, как бедняги сейчас вскочат с насиженных мест и побегут к машине лучшего медэксперта Вадима Козлова, вечно озадаченного семейными проблемами — как прокормить четверых детей. Интуиция не подвела. Даже не интуиция, а знание обстановки. Не прошло и минуты, как мимо него действительно промчался Вадик со своим неизменным стареньким саквояжем, потирая высокий смуглый лоб, который по причине неустанных забот давно прочертила глубокая складка-колея, в поношенной серой рубашке и брюках, как две капли воды похожих на своих собратьев в уцененном отделе магазина. Следом пронесся Виктор Сарчук — красивый белокурый парень, мечта всех девушек отдела, как ни странно, с такой внешностью не оказывавший повышенного внимания представительницам прекрасного пола, отличный работник с оперативным чутьем. За ними утиной походкой семенил следователь Анатолий Петрушевский. Будин поднял руку, как бы желая коллегам удачи.

«Начальство уже в курсе, — подумал он. — Лучшую бригаду направило. Впрочем, этого следовало ожидать. Интересно, кого убили? Звезду эстрады? Чудеса, если так. Это в наше-то время!» Взглянув на вновь затихший телефон, он снова погрузился в дремоту, уже не обращая внимания, как опергруппа со следователем и медэкспертом садилась в желтые «Жигули».

— Гони, Вадик, — произнес Анатолий, и машина помчалась по почти безлюдным улицам Москвы. Редкие прохожие торопились на работу.

— Кто обнаружил тело? — деловито осведомился Виктор.

— Будин сказал — муж сестры убитой, — отозвался Анатолий и зевнул. Он чувствовал, что на этот раз в его дежурство случилось крупное происшествие, каких не бывало несколько десятков лет. Убийство в Большом Левшин-ском! В спокойном переулке, который никогда не славился криминальными происшествиями! Если кто из бандитов и наведывался туда, то только для того, чтобы пощипать деятелей искусства. Вот именно — пощипать, но не убить. Убийство — это уже слишком! Вздохнув, он повернулся к Сарчуку, размышлявшему о том же. Как всегда в такие моменты, между белесых бровей товарища образовались две глубокие складки.

— Размышляешь, у кого поднялась рука? — поинтересовался Сарчук. — Признаюсь, и меня тревожат подобные мысли, — он почесал подбородок, за ночь успевший обрасти светлой щетиной. — Интересно, кому и для чего понадобилось проливать кровь в таком месте? Это факт!

«Факт» было излюбленным словечком опера. Он вставлял его к месту и не к месту.

— Сейчас все узнаете. — Медэксперт, наверное, один из всех погруженный в размышления, далекие от убийства, и пытавшийся придумать, где достать материал для выпускного платья старшей дочери, лихо подрулил к красивому особняку. Бригаду уже поджидал стройный подтянутый участковый.