– Есть… Я хотела бы поговорить с вами, уважаемый…

– О, простите, я не представился. Иннокентий Викторович… Я не следователь, хотя очень много с ними работал… Я сотрудник Минздрава. Борюсь за здоровье народа. И эпидемии мы не допустим!

– Я хотела бы поговорить с вами, Иннокентий Викторович, наедине.

– Взятку будете предлагать? Не продаюсь! И вам не удастся меня уговорить. Для меня здоровье нации… Впрочем, я согласен. Вы, друзья мои, подождите меня внизу. А мы здесь с Катей побеседуем. Но по первому моему сигналу возвращайтесь и продолжаем следственные и медицинские действия… Слушаю вас, госпожа Павленко.

… Разговор был долгим. Иннокентий вконец запудрил Екатерине мозги и вдруг на определенных условиях пообещал сохранить тайну и даже помочь мужу в его избирательной битве… На радостях Павленко написала несколько расписок о том, что встречалась с нехорошим человеком, что раскаивается и готова искупить, что будет помогать и все сохранит в тайне… Короче, это была классическая вербовка. Иннокентий даже обговорил с ней пароли, места явок и прочее… Более того, почувствовав как отступила основная опасность, она с легким сердцем наговорила на магнитофон столько… И о Савенкове и его «Сове», и о недостатках мужа, и его планах…

Очередную встречу они назначили на завтра, на смотровой площадке Ленинских гор…

* * *

Савенков похвалил себя за то, что в свое время, когда работы было действительно много, он не поддался на уговоры Павленко и не расширил штат «Совы». Лишние люди никогда не помешают, но только не во время срочной эвакуации. Здесь даже пять сотрудников – уже много. Выручило то, что недавно Илья Ермолов уехал с семьей в Крым. Пришлось отправить туда же и программиста Мишу Марфина с дополнительным финансированием и запиской: «Приказываю продолжить загорать вплоть до особого распоряжения. Савенков».

Марфин с удовольствием улетел и их осталось трое. Оптимальное число для анализа ситуации и выработки решений. При большем числе людей любое обсуждение превращается в базар.

Так получалось, что в этих посиделках на троих главная роль досталась Варваре. Олег быстро схватывал основную версию, загорался, рвался в бой. Савенков же, как старый мудрый вождь, генерировал идеи, сомневался, осторожничал. Часто оказывалось, что их мнения противоположны. Необходимо было объединяющее звено, тот, кто в центре, где обычно и бывает истина… Таким человеком была Варвара. Она молча выслушивала казалось бы противоположные мнения, находила в них общее и предлагала путь, который устаивал обоих…

Новый временный офис «Совы» разместился в «секретной» квартире Павленко на Якиманке. В первые часы здесь пришлось заниматься исключительно уборкой – «уютное гнездышко» пустовала почти два года.

После одного крупного «прокола», связанного с этой квартирой и который, собственно говоря, явился поводом для создания «Совы», Павленко дал зарок покончить со своими амурными делами, с приключениями на стороне или, как он их называл – с потусторонними связями. Слово свое он держал. Никаких крупных романов больше не было. Так, ничего не значащая мелочь…

В первый же день, когда Савенков и Варвара разбирались на новом месте, Олег, сказав что-то невнятное, убежал… Вернулся он через час с той самой кассетой.

Лезть на соседний с «Басойлом» чердак было не просто риском, но и глупостью. Но пленку необходимо забрать… Она спокойно лежала в углу, за горой консервных банок… Басойловцы быстро заделали пролом в стене, заклепали его металлическим листом и больше не опасались набегов от соседей…

А кассета действительно была нужна. Без нее невозможно точно определить уровень опасности. Неясно, что сделала «Сова» – панически бежала, как ворона от куста или проявила мудрость, разумную осторожность?

Трехминутную запись слушали хором и не менее десяти раз. Важны были не только слова, но и интонации…

Сразу же определили, что собеседников трое: сам Баскин, его главный охранник Аслан Умаров и соперник Павленко по выборам Николай Карасев.

Весь разговор на кассете начинался и обрывался на середине фразы:

Баскин: … Это не заказной опрос, не для газет. Они мне действительную картину рисуют… Отстаешь Карасев!. И чем дальше, тем больше.

Карасев: Я работаю. Стараюсь я.

Баскин: Работает он! Это я для тебя работаю, Инок работает, Аслан старается. А ты только на плакаты фотографируешься и языком на митингах треплешь. И не всегда удачно. Незачем тебе склочничать, как бабы не кухне. Не твое дело Павленко топить. Здесь Инок будет работать.

Карасев: Опять труп подбросит?

Умаров: С трупом у него нормально получилось… Большой шум был бы, если бы Савенков не притормозил… Я этой «Сове» голову сверну.

Карасев: Только не надо шума. Стрельбы, крови… Не надо этого ничего. Не в мою это пользу. Наш избиратель обиженных любит.

Умаров: Не будет стрельбы… Я у этой «Совы» гнездо спалю.

Карасев: Пожар в офисе?

Умаров: Зачем пожар… Ой, какой ты прямолинейный, Николай. Спалю – не значит сожгу… Чисто сработаю. Это мое дело.

Баскин: Аслан, а чем сейчас Инок занимается?

Умаров: Он хорошо работает… Жену Павленко заарканил. Хорошо прихватил… Сам еще не знает, что дальше делать, но через нее как угодно теперь можно действовать… Я думаю, она и с «Совой» разделаться поможет.

Карасев: Это хорошо, но меня другая вещь волнует… Есть такой Сергей Зверев, ну, с которым я из плена бежал…

Баскин: Помню… Мы же его хорошо устроили. Квартиру в Ялте купили. Он обещал не высовываться.

Карасев: Не он сам. Газетчики пронюхали. Вот статья из «Голоса народа…» Лететь к нему собираются.

Умаров: Знаю я об этом… Даже рейс знаю, каким она полетит?

Баскин: Она?

Умаров: Да. Молодая и симпатичная. Анастасией зовут… С ней Валет полетит. Полетит и уберет.

Карасев: Журналистку?

Умаров: Зачем ее? Не надо молодую и красивую убивать… Валет Зверева уберет. И на месте «чеченский след» оставит. А Настя опишет, как убили друга Карасева, как ему самому угрожали… Избиратель не только обиженных любит, но и храбрых.

Карасев: Молодец вы, Аслан. Но, а если кто-нибудь раньше…

На этом запись заканчивалась… И каждый раз на последней фразе Карасева Олег закрывал глаза и напряженно вспоминал, как он оглянулся в этот момент, как рванулся вперед к провалу в стене, увлекая за собой магнитофон и вытаскивая на ходу кассету…

Запись была короткой, но создавалось впечатление, что Олег случайно попал не просто в яблочко, а в самую его сердцевину. Очевидно, что эти трое говорили и до того, и после, но, казалось, что самое главное было сказано в те несколько минут, когда в каминной трубе кабинета Баскина висел микрофон…

Обсуждали запись и во время прослушивания, но отрывочно, отдельными репликами. Когда же, прокрутив кассету в десятый раз, Савенков выключил магнитофон и отодвинул его к стене, все притихли. Требовался не анализ этой светской беседы в «Басойле» – здесь все ясно. Нужен был план действий.