к себе и наклонился к ее уху. — Потому, что всегда жаль, когда кто-то имеет все права на такую красивую девушку.

Малгожата покраснела и отстранилась.

— Прошу вас так со мной не разговаривать…

Она сказала это так тихо, что он едва смог уловить эти слова.

— Прошу прощения. — Молодой человек сразу стал серьезнее, слегка отстранился и, осторожно ведя ее в танце, заглянул ей в глаза. — Прошу вас, не сердитесь на меня. Но вы, правда, так хороши собой… О, уже вернулся ваш брат!

Они перестали танцевать и направились к столику, за который уселся Зентек, оглядываясь в поисках девушки. Когда она подошла, капитан поднялся с места. Быстро взглянув на ее лицо, он одновременно ответил наклоном головы на поклон незнакомого мужчины. Она раскраснелась, а глаза у нее блестели, может быть, еще больше, чем несколько минут назад. Именно эта перемена в ее взгляде удивляла больше всего. В течение двух дней она так изменилась, что невольно ему пришли в голову где-то прочитанные слова о «зеркале души». Что, и душа у нее успела уже измениться?

Все это промелькнуло у него в голове, когда, пододвигая Малгожате стул, он смотрел на молодого человека, стараясь чтобы выражение его лица было как можно почтительнее.

— Вы, кажется, один, не правда ли? И у вас нет столика?

— Нет… — Молодой человек легко поклонился еще раз и ответил на улыбку улыбкой. — Сижу пока у стойки бара и жду, когда что-нибудь освободится, тогда я смогу спокойно поужинать.

Зентек показал ему на стул.

— В таком случае, может быть, вы сядете с нами и закажете себе что-нибудь?

— Благодарю вас, но мне не хотелось бы вам…

— Это ерунда! Впрочем, мы не останемся здесь долго. Мы только сегодня приехали, и сестра немного устала.

— В таком случае…

Молодой человек приблизился, и капитан протянул ему руку.

— Зентек.

— Завадский. С вашей сестрой я тоже еще не имел удовольствия познакомиться.

В конце концов, они уселись. Какое-то время все трое молчали.

— Вы выпьете с нами, не правда ли? — И, не ожидая ответа, Зентек налил молодому человеку водки в третью рюмку, которую поставил на стол официант, вынырнувший как из-под земли.

— Тебе тоже, сестренка?

— Да… но только одну…

— Вы давно в Здроях?

— С сегодняшнего дня, как и вы.

— Доброй ночи.

— Доброй ночи… доброй ночи… — Все трое остановились у лестницы на втором этаже. Завадский стал подниматься наверх, обернулся на повороте еще раз и помахал им весело рукой. Они ответили ему и направились по коридору к себе.

— Мне сегодня звонил полковник, — сказал Зентек.

— И что?

— Спрашивал, что мы тут делаем. Сказал, что пока акклиматизируемся. Ты уже не боишься?

— Гораздо меньше. Было очень приятно. И танцевать совсем не так трудно, как я думала.

— Только, пожалуйста, не влюбись с первого взгляда. По крайней мере, до того времени, пока мы не завершим нашего дела.

— В кого? — Она посмотрела на него своими огромными, голубыми, невинными глазами.

— Ну, например, в нашего нового приятеля, пана Завадского.

— Нет, что ты. Ты нравишься мне в сто раз больше, а он совсем не нравится. Знаешь, что он мне сказал?

— Что сказал?

— Что я очень хороша собой… Правда.

Капитан кашлянул.

— Я думаю точно так же. Но уже пора спать. Доброй ночи.

— Доброй ночи…

Он быстро отошел и, дойдя до конца коридора, оглянулся. Она стояла, держа ладонь на ручке двери, и, улыбаясь, смотрела на него.

Он тихонько крикнул ей:

— Спать, спать!

Малгожата кивнула головой, нажала на ручку и исчезла в глубине комнаты.

Стоя перед зеркалом в своей короткой пижаме лимонного цвета, она склонила голову в поклоне и, приблизив губы к губам той, другой, в зеркале, прошептала: «Вы прелесть… пре-лесть… вы очень хороши собой…» Потом выпрямилась и сказала своим обычным, но веселым голосом:

— Малгося, идиотка, как ты себя ведешь? Спать, потому что завтра с паном капитаном Зентеком, твоим братом, ты будешь охотиться за тем человеком, который был настолько глуп, что тебя не убил… Не позаботился об этом. Если бы позаботился, я даже не узнала бы, какой вкус у черной икры… Когда ты его увидишь, капитан Зентек его арестует, а ты вернешься домой, и снова будет, как раньше.

Она подошла к кровати и откинула одеяло. Поставила ногу на постель и замерла в этой позе, задумавшись. Водка тихо шумела у нее в голове, и ей казалось, что комната медленно качается.

— Как раньше?.. Разве это возможно?.. Мне кажется, что я изменилась за один этот день.

Она медленно легла в кровать, накрылась одеялом и через минуту уже лежала неподвижно, думая о том, из чего делают такие легкие одеяла. Прикоснулась к нему пальцами. Но мысли ее возвращались к капитану Зентеку.

«Да… наверное, я изменилась… Вы прелесть… вы очень хороши собой… Я знаю, что будет потом. Я вернусь, войду в мою комнату, поставлю чемодан, а потом буду во сне плакать. А потом снова привыкну. А пан капитан тоже вернется к своей работе. Но не будет плакать, только сразу забудет, что я когда-то существовала…»

Она погасила свет и тихо повторила:

— Сразу забудет…

Глава восьмая

Солнце проскользнуло в комнату капитана Зентека, и его лучи упали на его глаза, прежде чем телефон зазвонил. Капитан уселся на кровати и посмотрел на часы: 6.30.

В эту самую минуту телефон зазвонил.

— Алло? Да. Благодарю вас. Я как раз проснулся. Да. Благодарю.

Он повесил трубку. Голос служащей из регистратуры, которая позвонила, чтобы разбудить его в условленное время, был милым, полным заботы и совершенно лишенным деловитости, к которой он привык.

Зентек встал и направился в ванную, задумавшись о том, почему там, где собираются люди, располагающие большими деньгами, все так любезны? Как же сделать так, чтобы люди были добры к другим даже без надежды на то, что их любезность будет оплачена?

Он думал об этом и тогда, когда спускался по лестнице. Он прошел через холл и после минутного колебания отказался от мысли поехать на машине, пошел пешком. Согласно данной информации, отделение милиции должно было размещаться в двухэтажном доме в третьей улице направо. Солнце уже припекало, поэтому он снял пиджак и набросил его на плечи. Свернув, он сразу заметил вывеску и надпись. Улица была пуста. Несмотря на это, он прошел мимо отделения и заглянул в ворота. Они выходили во двор, который соединялся с отделением, и после секундного колебания капитан вошел туда.

Двор был маленький, и из него две двери вели в здание.