— Я вижу, что тебе не следует давать слишком много водки. — Капитан старался говорить серьезно, но в конце фразы и он улыбнулся. — На сегодня достаточно.

— Почему? Ведь если мы здесь находимся, то я должна вести себя так же, как вели бы себя те, за кого мы себя выдаем. Она бы, наверное, больше пила, правда?

— А кем, по-твоему, является та особа, за которую ты себя выдаешь?

— Это очень, очень, очень красивая девушка, у которой много денег, и ей незачем работать. У нее богатый отец, и она единственная дочь. И родители все ей позволяют. А она уже совершенно испорчена. И уже много раз пила водку в ночных ресторанах, у нее нет никаких проблем. Как ты думаешь?

— Наверное, так… — серьезно сказал он после некоторого колебания. — Но эта модель для нас не самая подходящая.

— Почему?

— Потому что, поступая подобным образом, мы никогда ничего не будем видеть, зато нас будут видеть все. А нам ведь нужно совсем другое. Я думаю, что ты должна быть спокойной и уравновешенной.

— Да, — покорно ответила она. — Боже, как здесь хорошо. Знаешь, если бы даже я сейчас его увидела, то, может быть, немного пожалела об этом, но как бы там ни было, я уже ела икру и вела с тобой беседу за столиком.

— Вела со мной что?

— Беседу. Мы разговаривали, обсуждали великосветские новости и так далее. Как в книжках…

И она начала тихо смеяться, глядя ему в глаза, но сразу же отвела взгляд. И вдруг снова увидела того молодого человека.

Он сидел у бара и курил сигарету. Глаза его скользили по залу, но постоянно возвращались к отдаленному столику в углу.

— Может быть, мы потанцуем, чтобы воспоминания были такие, какие должны быть. — Зентек сделал движение, как будто хотел подняться с места.

Она остановила его, накрыла ладонью ею руку, придержав ее на поверхности столика.

— Ты же знаешь, что я не умею! То есть умею, но очень плохо. Даже не знаю, что сейчас играют.

— Это не имеет значения. Мы должны находиться на паркете, потому что оттуда можем рассмотреть всех с близкого расстояния.

Он встал, изящно согнул руку и легко поклонился. Но когда Малгожата поднялась, серьезная и немного испуганная, в дверях ресторана появился человек в ливрее, несущий черную табличку. На ней мелом были написаны номер «101» и слово «Телефон».

— Это мне… — Зентек еще раз быстро поклонился. — Прошу прощения. Я сейчас вернусь…

— Слава Богу, — прошептала девушка, с облегчением улаживаясь обратно на стул.

Со стороны бара эта сцена была видна очень хорошо. Сидящий там молодой человек проводил глазами Зентека, заметил портье с табличкой, соскользнул со стула и, лавируя между столиками, подошел к Малгожате.

Она заметила его, когда он остановился в двух шагах от нее и поклонился, приблизился еще на шаг и сказал:

— Прошу прощения, не могу ли я пригласить вас на этот танец? Мне кажется, что я смог найти свободную минутку в вашей жизни?

— Что? — не поняла она. — Что, простите?

— Я хотел сказать, что вы, наверное, никогда не бываете одна. Впрочем, это совершенно понятно… — Он развел руками, как бы беря в свидетели всех присутствующих. — Только один этот танец… Но я не хотел бы быть навязчивым…

— Но я…

— Прежде чем тот пан закончит разговаривать по телефону мы уже вернемся…

— Так вы видели?

— Да. Я просто не мог этого не видеть. Я постоянно смотрел в вашу сторону.

И он поклонился еще раз.

Малгожата, боясь показаться смешной, не зная, как себя вести, не находя никаких слов, встала. Он быстро пошел впереди, прокладывая ей дорогу в сторону танцующих. Хочешь не хочешь, ей пришлось пойти за ним.

Они начали танцевать. Через несколько шагов она сбилась с ритма и чуть споткнулась. Он поддержал ее.

— Прошу прощения, — тихо сказала она, чувствуя, что краснеет, и думая, что в последний раз танцевала на именинах Инки. Мало танцевала, потому что из двенадцати человек было семь девушек и только пять молодых людей. Почти все они были из банка, коллеги.

— Это я должен просить прощения. Как легко вы танцуете! — Он сказал это таким восхищенным голосом, что она подняла глаза и недоверчиво посмотрела на него.

— Ну что вы. Я совсем не умею танцевать. Почти никогда не танцую…

— Не любите танцевать?! Это невозможно.

— Может быть, и люблю. Но так все время складывается…

— Наверное, ваш муж не любит танцевать, — с пониманием сказал он.

— Муж? — Малгожата засмеялась и чуть не споткнулась во второй раз.

— Ну, тот пан, который пошел к телефону. Это не ваш муж?

— Нет. — Она взяла себя в руки, вспомнив, что делает здесь. — Это мой брат.

— Родной?

— Самый что ни на есть.

Тем временем капитан Зентек вошел в телефонную кабину в холле и тщательно закрыл за собой стеклянную дверь.

— Это вы? — спросил знакомый голос с другого конца провода.

— Да, шеф.

— Хорошо меня слышите?

— Прекрасно.

— Я вас также. Говорите коротко, что слышно?

— Пока, разумеется, ничего. Акклиматизируемся.

— Вам можно позавидовать. Как подопечная?

— Совершает удивительные, совершенно неожиданные поступки, — Зентек невольно усмехнулся в трубку.

— Как и все девушки. Мужчина в изменившихся обстоятельствах остается самим собой. Женщине достаточно одеться по-другому, как она совершенно меняется. Можно сказать: хамелеон. Но я не об этом хотел с вами поговорить.

— Слушаю, шеф.

— Наше отделение там, у вас, с сегодняшнего дня будет получать всевозможные инструкции для вас. Комендант будет ждать вас ежедневно в семь утра у себя. Это, по-моему, час, когда все отдыхающие еще спят. Думаю, что тогда вряд ли кто ходит по улицам. Если захотите связаться со мной, делайте это через него. Если не будет необходимости идти в отделение, позвоните ему по телефону. Он ждет вашего звонка. А завтра будет у себя в семь часов.

— Я понял шеф. В семь утра.

— И еще одно…

— Да, шеф?

— Не влюбись случайно. Это, правда, не противоречит правилам, но, по-моему, парализует внимание.

— Не беспокойтесь, шеф. Мое внимание поглощает только одно.

— Хм… — сказал полковник. — Когда я был в вашем возрасте, не всегда мог устоять перед… Но это неважно. Другое время, другие люди. Желаю успеха.

— Благодарю вас, шеф. До свидания.

Он повесил трубку, усмехнулся и вышел из кабинки.

— Вы — прелесть, — сказал молодой человек. Оркестр на минуту перестал играть, но, прежде чем они успели сойти с паркета, зазвучала новая мягкая мелодия. — Я очень рад, что это ваш брат.

— Почему это так вас радует?

— Почему! — Он слегка прижал ее