— Диана, — рявкнула она так, что я, наплевав на всё, поспешила на этот крик, — немедленно убери отсюда это животное!

— Это Лоджел! Он не животное, он молская…

Договорить она не успевает, Альбина разражается истерикой, потому что этот «поросёнок» пробегая мимо её туфель, метит их, быстренько присаживаясь на замшевый нос светло-бежевого цвета. Моментально по туфлю растекается маленькое мокрое пятнышко.

— Да ты хоть знаешь, сколько стоят эти туфли!? — похоже, актриса быстро вышла из роли и совсем забыла, что она примерная мать, не чающая души в своём ребенке. — Какая гадость!

Альбина брезгливо снимает обувь и, похоже, собирается отомстить Роджеру за его свинство, ибо в следующую секунду она бросается к нему, хватая за шкирку. Диана, беспокоясь о поросёнке, начинает хныкать. Еще мгновение, и он бы не миновал заслуженной «расправы», но внезапно на её пути возникает Глеб, который до этого скромно стоял в стороне и не вмешивался в происходящее, не проявляя практически никакой инициативы.

— Альбина, прекрати этот цирк. И вообще, я думаю, достаточно на сегодня съемок.

Мужчина забирает Роджера из рук жёнушки, и отдаёт уже вовсю плачущей Диане. Я увожу дочь в комнату и пытаюсь успокоить. Всё-таки я не смогла уберечь её, и позволила чужим людям её обидеть. Диана еще продолжает всхлипывать, когда раздается стук в дверь.

— Можно мне войти, — слышится приглушенный голос Глеба.

Получив моё одобрение, мужчина входит в комнату и тут же направляется к моей плачущей дочери, садясь с другой стороны от неё. Диана оказывается между нами, и мы каждый со своей стороны пытаемся утешить ребенка так, как получается.

— Диан, у меня к тебе предложение, — вдруг довольно бодро говорит Глеб. — А пойдём сегодня в парк? Покажешь мне лебедей? — дочь в ту же секунду затихает и смотрит на мужчину не мигая, словно пытаясь понять, шутит он или нет. — Купим батон, покормим птичек…

Почему после этих слов меня бросило в жар?.. Наверное потому, что Глеб сказал последнюю фразу медленно и слишком уж загадочно…

— Урааа! А на карусели можно? — вскакивает Диана и кружится по комнате.

— Можно, — радостно отвечает мужчина, а потом переведя взгляд на меня, подмигивает.

Глеб

Я не знаю, что со мной происходит и как объяснить мои действия, но я вызвался сам идти на прогулку с маленькой девочкой. Может всё дело в её маме?..

Когда Диана рассказывала про парк и лебедей, меня вдруг так сильно обдало волной непонятного тепла. Захотелось почувствовать всё это — трепет свиданий, романтику тайных поцелуев, взгляд влюбленных глаз. Карих глаз… Да, в моих мечтах сейчас возникли одни совершенно конкретные глаза, принадлежащие той, чьё присутствие каким-то необъяснимым образом всё равно ощущается в этой комнате, где фактически её нет. Я не вижу Николь, но не перестаю о ней думать. Слова Дианы о том, что «папа Глеб очень любит мою маму» особенно отозвались. Словно электрический разряд прошиб меня. Любовь? Ну что вы! Я даже не знаю, что это такое. Но почему-то внутри всё перевернулось от неясного волнения.

— Мы готовы, — весело кричит маленькая модница, выбегая из комнаты. — Дядя Глеб, тебе нлавится моё платье? — непоседа кружится на месте, показывая, как надувается юбка от этих действий.

Умилительная картина. Напомнила мне маленькую Веронику, которая также встречала меня, когда я приезжал в родительский дом на выходные. С Никой мы редко гуляли вдвоём. Те считанные походы в парк, цирк и детский театр были инициированы моей мамой, и ею же сопровождались, поэтому я всегда находился в таком своеобразном положении — иду рядом и не отсвечиваю. И вот теперь я испытываю координально иные ощущения. Эта прогулка нужна МНЕ. Интересна мне. И я радуюсь ей, наверное, больше Дианы.

— Да ты настоящая принцесса! — хвалю девочку и подхватываю на руки, продолжая её кружение теперь уже на своих руках. Дианка звонко хохочет, а я так увлекаюсь процессом, что не сразу замечаю подошедшую Николь. На очередном развороте, я просто утыкаюсь взглядом в девушку, и от неожиданности делаю шаг назад.

— Что? так плохо? — она разочарованно начинает себя рассматривать, пытаясь понять, что меня напугало в её внешнем виде.

Но зря она это делает. Она прекрасна. Сейчас вообще как никогда. Распущенные каштановые волосы лежат на плечах слегка завиваясь. Глаза не тронуты тушью, а губы слегка выделены бесцветным блеском. В первый день нашего знакомства я ошибся, думая, что её красота искусственная, сейчас же не могу не восхищаться тем, что дала ей природа. В ней всё в меру. Никаких перегибов, словно в этой девушке найдена золотая середина. Грудь её, спрятанная под лёгкой полупрозрачной тканью платья нежно-голубого цвета, не являет собой чего-то выдающегося. И этим-то и привлекает. Не знаю, может, сказывается тот факт, что все девушки, которые были у меня до неё, чересчур беспокоились об этой части своего тела, непременно стараясь её увеличить и выгодно подать, но очевидно, у меня началась аллергия на искусственно увеличенные «прелести». Платье длиной чуть ниже колен, подчеркивает стройные ноги, а босоножки на высокой платформе, опоясывающие щиколотку тонким ремешком, делают каждый изгиб невероятно притягательным. Ею хочется любоваться, рассматривать каждую деталь, словно талантливую работу импрессиониста, в которой каждый мазок играет на общем фоне свою уникальную роль.

— Ты прекрасна, — говорю с придыханием, пристально глядя в глаза девушки. Она смущается и от этого становится просто неотразимой для меня. Скромные и стеснительные девушки — такая редкость в наше время.

Мы подъезжаем к парку на моей машине, у входа покупаем хлеб птицам, берем сладкую вату для Дианы и мороженое нам с Николь.

Середина сентября мало чем отличается от лета, но всё же есть прекрасные плюсы. Солнце не так беспощадно палит, а ласкает своими лучами. Деревья начинают приобретать дополнительные расцветки, словно раскрашивая мир вокруг яркими красками.

В парке много людей. В основном это семьи с детьми. Сегодня выходной и родители проводят счастливые минуты, видя, как радуются и развлекаются их чада. Дианка тоже тянет нас сначала к детской площадке, которая первой попадается на пути. Мы присаживаемся на скамейку, словно обычные родители, болтаем обо всём на свете, будто знакомы тысячу лет. Диана отдает ополовиненную вату своей маме и убегает к горкам. Николь просит меня подержать мороженое, чтобы справиться сначала с ватой. Она отрывает кусочки и кладет в рот, облизывая губы. А я глотаю слюну, глядя, как она это делает.

— Хочешь? — спрашивает девушка, протягивая мне кусочек.

Хочу. Но не вату. Ох, не вату…

Но признаться в истинных своих желаниях я не могу, поэтому подаюсь вперед, открывая рот. Николь кладет кусочек сладкой субстанции мне в рот, слегка касаясь губ, и мне стоит невероятных усилий, чтобы не облизнуть её пальчик. Она не поймёт сейчас. Испугается или подумает, что я домогаюсь её. Нельзя так явно демонстрировать свои желания. И я, чтобы отвлечься и замять образовавшуюся неловкость, пачкаю её нос в мороженое, легонько ткнув в неё рожком. Николь сначала не понимает, что произошло, потом собирается разозлиться на меня, но я вскакиваю с места и успеваю убежать и спрятаться за детский домик.