Его бы сейчас в ванну с холодной водой, да льдом обложить…

Спустилась вслед процессии по ступенькам. Жарища, что наверху, что в моем «склепе»,- практически одинаковая. Не стала даже закупоривать вход, пусть приток воздуха остается.

* * *

Симонян умер в 15:30, не приходя в сознание. Записала дату и время смерти в журнал.

Санитар из «фашистов» угрюмо озвучил температуру «за бортом» — «полтинник перевалило».

Боже мой, пятьдесят градусов по Цельсию! Еще пару дней такой температуры, и можно списывать с довольствия всех, кто старше сорока.

Труп завернули в старое грязное покрывало, унесли закапывать. Молча, деловито, без эмоций. Сколько мы еще вот так похороним? Как бессловесные твари будем терпеть этого выродка? И что, никто слова против не скажет? Пойти мне, что ли, глаза выцарапать, раз мужики ссут? Забыл он, видите ли…

Я, конечно, никуда не пошла, очередного пострадавшего от жары притащили. В общей сложности за время дневки в медпункт обратились за помощью восемь человек, не считая умершего Симоняна. Это почти втрое больше чем вчера. Что же будет завтра? С каждым днем все жарче и жарче, а проклятая пустыня все не заканчивается и не заканчивается. Одним словом — мертвый континент. И мы все тут скоро окочуримся…

Отставшие от конвоя машины так и не нашли. Из-за невыносимой жары Быков велел прекратить поиски. Машины глохнут, радиаторы закипают, люди теряют сознание.

Живы ли еще потерявшиеся водители? Долго ли продержатся? Даже думать об этом не хочется.

* * *

После подъема по лагерю прошел слушок, что Чекист уехал на поиски в одиночку. Вот придурок! Наверняка обосрался, что задушат спящим, и трусливо сбежал. Надеюсь, сдохнет в пустыне и назад не вернется…

Быков опять организовывает поисковую, только на этот раз по душу политрука. А разве ребят, потерявшихся во время бури, разыскивать больше не будут? Получается, чекист важнее водителей?

Тут как гром среди ясного неба — колонна готовится выдвигаться в Асуан. Питьевая вода на исходе. Доберемся до города, разобьем временный лагерь, найдем воду, затем вернемся и продолжим поиски пропавших товарищей.

Я в шоке!

Ребята, да вы совсем охренели? Пока до Асуана доедем — стемнеет. Поиски в темноте — нонсенс! Найти воду ночью в незнакомом городе — уйма времени. Потом заправка и обратный путь. Значит, поиски собираются отложить до рассвета? А будет ли кого спасать к тому времени?

У меня просто нет слов!

Глава 7

Иваныч

Что-то екнуло в груди, а затем — адская скручивающая боль. Не вдохнуть не выдохнуть, сдавило невидимыми тисками, еще секунда — и хрустнут ребра, проткнут легкие и сердце. В левом виске опять запульсировала боль. Уже привычно, если к этому вообще можно привыкнуть, вот только как-то уж слишком сильно. Просто невыносимо!

И нечем дышать! Легкие сипят, перегоняя воздух вхолостую. Иваныч попробовал поменять позу и сесть, но тело не послушалось. Удалось только перекатиться набок и чуть выше подтянуть колени. Боль в груди не отступала, в глазах потемнело, и глухой шум в ушах, переходящий в тонкий пронзительный писк.

Он старательно дышал, грудь вздымалась, но благодатный кислород почему-то все равно не поступал в легкие.

А потом из ничего раздался знакомый противный голос:

— Ну что, допрыгался, старикан?

— Опять ты? — сквозь сжатые зубы проворчал Иваныч, — оставь меня в покое хотя бы сейчас. Не до тебя мне.

— Ну уж нет, — голос захохотал во всю мочь, отчего голова просто взорвалась от невыносимой какофонии, — от меня ты так просто не отделаешься.

Боль накрыла с головой, приподняла в воздух и раздавила в кашу, но зато удалось вдохнуть живительного воздуха. Какая-то странная чехарда в груди, словно старый движок затарахтел и пошел вразнос. Диагноз, в принципе, ясен — загрязнение топливной форсунки, неправильный температурный режим работы свечи, повышенная детонация, износ камеры сгорания. Сейчас прожжет насквозь головку поршня или вообще заклинит юбку и оторвет к чертовой матери шатун…

Нужно любым способом задать сердцу правильный ритм.

Но как? Как это сделать?

Например, считать про себя. Успокоиться, расслабиться и не паниковать. Главное — ритм и дыхание. Пауза. Вдох. Пауза. Выдох.

— Не сопротивляйся! — прямо в мозг невыносимо громко ударил крик, — твое время пришло! Пора собираться в дорогу!

— Нет еще, — беззвучно возразил Петр Иванович, — пока не могу. Пацаны еще не готовы.

— Тебе-то что с того?

— Я отвечаю за них!

— Перед кем???

— Перед Богом!

Голос демонически захохотал, поперхнулся и стих. Словно и не было вовсе.

Сердце внезапно изменило ритм и снова пошло вразнос, непрерывно ускоряясь. Петр Иванович несколько раз хватанул воздух ртом, но в легкие опять ничего не попало. В глазах заплясали ярко-зеленые пятна, невыносимо громко завизжало в ушах, пульсация боли в виске усилилась, хотя еще секунду назад казалось, что сильнее голова болеть просто не может. Сильнее просто некуда. А вот оказалось, что есть куда…

То, что было раньше, только разминка перед настоящими страданиями!

Череп не выдержит температуру лавы, извергающейся из действующего вулкана боли. Он просто расплавится, лопнет и рассыплется во все стороны мелкими брызгами.

Иваныч очень живо представил себе эту картину и поморщился.

Не нужно нагнетать, подстегивая и без того изношенное сердце к самоликвидации. Нужно наоборот, переключиться на что-то другое, важное, сосредоточиться, успокоить бешенный ритм.

Как там Мишка? Тяжело небось всю ночь одному за баранкой?

Снова непонятный рывок в груди, как будто подломилась одна из шестерней в коробке передач, и резкий спад частоты ударов сердца. Вдохнул разок, другой. Вроде полегче, немного проясняется в глазах. Но ритм не восстановился, частота падает все сильнее и сильнее, опять уши заложило, рев МАЗа почти не слышен сквозь вату. Перед глазами темнеет.

Бум, бум, пауза, бум, пауза… какая длинная пауза…бум… снова пауза… и… и… и ничего!

Черт возьми, где же очередной «бум»?

Мрак перед глазами стал совсем непрозрачным, звуки окружающей действительности исчезли. Сознание еще теплится, балансирует на грани, но это не надолго. Сейчас оно окончательно потеряет точку опоры, сорвется и стремительно полетит вниз, в пропасть преисподней.

Демонический, перекрывающий сразу все частоты голос ударил прямо в мозг.

— Ну вот и все!

— НЕТ! — попытался закричать в ответ Петр Иванович, но горло не повиновалось. Звук застрял внутри, а наружу вырвался только непонятный клекот, как у насмерть раненной птицы. И шум крыльев невыносимо ударил по барабанным перепонкам.

— Нет, — мысленно повторил Петр, —