связи с домом Чёрных Ворот, домом Кирн, чей символический цветок — именно вереск. А Мираж на Воде рассеяла Золотая Луна, такая же постоянная и нетленная, как два объекта, в честь которых и была наречена.

Нынче в Исар-Диннах незаконными делами управляли три братства: Воины Вереска, Золотая Луна и Служители костей, которые из сборища ничтожных попрошаек перевоплотились в могучую религиозную секту, поддерживаемую домом Аон. И между ними по-прежнему балансировала едва заметная, натянутая, тонкая верёвочка — Семёрка Белых, наименованная так в честь одного славного созвездия.

— Не может быть, что вы оба — из числа Семёрки, их ведь так мало! — восхищалась Лили, широко разинув рот. — Прошу, примите к себе и меня!

Она держала пожитки плотно прижатыми к груди, пока все трое приближались к некой торговой лавке.

— А во-вторых, — Гвальд навёл на шумную барышню свои непреклонные карие глаза. — Сколько лет тебе, девочка?

— Мне? — почуяв шанс, Таолили принялась суматошно сочинять. — Мне двадцать!.. два! Мне двадцать два, добрый тан.

— Не лги.

— Два! Двадцать! — но и в эту ложь мастер не поверил. — Девя… восемнадцать! Мне восемнадцать!

— Мы ведь не на рынке, крошка. И дальше будешь цену сбрасывать?

Путники подошли к торговому домику, который уже давно закрылся, ведь на Исар-Динны опустилась густая ночь. На улицах стояла непроглядная темень, нигде не было видно ни факелов, ни осветительных жаровен, и только в редких лужах отражался свет двух лун Ассалгота — Дион и Цер смотрелись в воду, словно в зеркало. Как и прочие холёные и белоликие девицы, они слишком сильно увлеклись поверхностью и были пленены своей же красотой, и происходящее их не тревожило.

Над торговым домиком значилась надпись: «Лавка волшебного Северона. Скупаем всё ценное и драгоценное». Таолили, поскольку была неграмотной, не могла этого прочитать, в отличие от Касарбина. Девчонка даже не сподобилась подумать, в какую передрягу угодила — Гвальд и Бел-Атар завели её в глубины омута, очень опасные края, откуда простирались шикарные виды на Сломанный берег и на Ржавую топь, что отделяла полуразрушенные и покинутые городские предместья от обсидиановых вод волнующегося моря. Где-то вдалеке даже мелькали чёрные скелеты деревьев Дремлющего леса.

— Хм. Никого уже нет. Впрочем, предсказуемо, — промычал себе под нос Гвальд, ступая на разбитую дорожку и спускаясь ещё ниже. — Нам сюда.

Касарбин молча пошагал за приятелем, и Лили помчалась за мужчинами.

— Так мне можно с вами? Можно? — тараторила она.

— На сегодня — да. Разок переночуешь, а потом глянем, что скажет Глава, — обрадовал Гвальд попутчицу. — Не бросать же тебя на улице.

Вскоре, правда, воодушевление новоявленной последовательницы сменила тревога. Она наблюдала за тем, куда устремляются сверкающие глаза Бел-Атара — на изломанный силуэт Дремлющего леса, в чащобах которого зарождались туманы. Ничего удивительно, как недавно объявил мастер, ведь ночь в самом разгаре, а ночь — это время для происков зла.

— Мангры… как в Хис-Чаде? И в такие холода? — тихо вышептал иноземец припухшими и чуток потрескавшимися губами.

— В какие-такие холода? — возмутился Гвальд, пока компания подбиралась к странной постройке на отшибе — обстоятельному и просторному каменному дому с башней в четыре этажа. — В Элисир-Расаре не бывает ни слишком холодно, ни чересчур жарко. Это ведь благодатные края! А лес — это обитель колдовства и майна. Это отнюдь не такие же деревья, как у тебя на родине, приятель.

— Там проживают ведьмы! И вампиры! — перебила его настырная девчонка, но Гвальд только расслабленно хмыкнул.

— Нет, там проживают навы — непонятные создания из потустороннего мира. Это они поднимают воды в бухте, они призывают воплощения утопших, и они колдуют туман.

— Какие ещё «навы»?!О чём ты, тан? — вопросила Таолили.

— Сам не знаю толком…

Все трое замерли недалеко от входной двери в ставку Белой Семёрки, однако взоры каждого направлялись на горизонт. Пейзажи тонули в чёрных и тёмно-синих красках, и трудно было среди мрака различить хоть какую-то благонадёжную фигуру — всё здесь вызывало лёгкую опаску, впрочем, в людских душах быстро поселяется ощущение чужеродного присутствия.

— …но однажды я с ними столкнулся. Они как-то связаны с Зелёным морем, и для чего выбрались на сушу — не ясно. Боюсь только, что когда мы это выясним, то станет уже слишком поздно.

— Боги прогневались на королеву и Главного советника, — предложила девушка, посмотрев на поникшего здоровяка. — Вот взойдёт на трон наследный принц, и море усмирится. Хотя… в моей деревне болтают, будто принц вообще умер.

— Он не умер, не сочиняй, девочка. Так, всё. Молчком. Я вас лично представлю прочим обитателям.

Гвальд мигом обрёл серьёзность и прежнюю неуязвимость, поднялся по лестнице, проделал какие-то странные манипуляции с ключом и замком, отворил дверь и первым прошёл в дом. За ним шагал Бел-Атар, до сих несущий на плечах собственный скарб, и цепочку замыкала Таолили, вторгнувшаяся в чужие чертоги почти что с пустыми руками.

Раскинувшаяся перед глазами комната представляла из себя невесть что: она походила и на приёмную, и на прихожую, и на гостиный зал, и на склад. Здесь имелась даже кухня, где за плитой хозяйничал юный и стройный паренёк. Светловолосый и голубоглазый, в тёмных штанах, белой рубахе и кожаной куртке, он показался Таолили чересчур красивым, миловидным и молодым для того, чтобы числиться в каком-то братстве.

Паренёк увлечённо помешивал пыхтящее жаром варево в котле и был не на шутку занят серьёзным делом, однако он первым из домочадцев заметил возвращение мастера.

— Где тебя носили черти, Гвальд? — рявкнул белобрысый жутким, внутриутробным голосом, столь не подходящем его утончённой наружности. — Ужин уже давно готов, сколько ещё мне держать его на огне?

— Не серчай, — ласково улыбнувшись и посмотрев в сторону паренька, изрёк Гвальд.

— Там, где ты господин — там я госпожа, — игриво ответил ему парнишка изменившемся в корне тоном, и сложил ладони на груди в молитвенном жесте, прикрыв глаза.

Почему-то, он произнёс строчку из брачной клятвы, чем ввёл Лили в полный ступор.

— Любезные гости, не стойте в дверях! Это плохая примета! — учтиво попросил парнишка, раскладывая рагу по мискам.

Гвальд наклонился к Бел-Атару и прошептал:

— Это — Мо́мо, он — третий, после Главы и меня. Эм… послушай, друг. Прошу, не упоминай при нём бродячих актёров, караваны, сцены, кибитки, акробатов и жонглёров, не прикасайся к нему первым, и никогда, никогда не вспоминай… виноград, — последнее слово мастер произнёс едва различимо. — Запомнил? Усёк?

— Я всё поняла, — шепотом отозвалась Лили.

Гости успели оставить в прихожей вещи, среди полупустых ящиков и металлических объектов неясного назначения, и продвинуться во вторую часть дома — ближе к жаровне, возле которой покоилось семь