— И тем не менее! — я не мог согласиться. — Хорошо, пусть ордена достанутся лучшим, но хотя бы каждому по «веточке» я постараюсь выбить[2].

— По «веточке» можно.

— И деньги… Не чтобы купить, а чтобы знали, что их ценят. Чтобы семье могли отправить или себе что подобрать. Чтобы другие полки завидовали.

— Господин полковник, а вам не кажется, что вы все в кучу намешали? — усмехнулся Хорунженков.

— Кажется, — честно признался я. — Голова тяжелая и… Что-то мне совсем не нравится, что ни наш поезд, ни Врангель в итоге так и не вернулись.

— Думаете, что-то совсем нехорошее могло случиться? — Хорунженков не сказал ничего лишнего вслух, но понял меня правильно.

— Случилось или нет, но мы точно должны быть готовы…

От Вафангоу до Ляояна было примерно двести километров, которые мы и прошли за следующую неделю. Можно было быстрее, но я дал время своим солдатам прийти в себя. И своему личному 22-му полку, и всем остальным частям 2-го Сибирского корпуса. Заодно на малой скорости было проще присматривать за ранеными: легкие так и вовсе начали возвращаться в строй, да и большинство тяжелых мы смогли удержать на грани.

Как ни странно, но именно возвращение товарищей стало той малостью, что помогла всем очнуться. На лица людей вернулись улыбки, а на вечерних стоянках вместо хмурой тишины то тут, то там начал раздаваться смех и зазвучали песни. Только тобольцы, как до этого в бою, так и сейчас, старались держаться в стороне, игнорируя любые попытки с ними поговорить. И с моей стороны, и со стороны офицеров, и даже обычных солдат. Не знаю, какая муха их укусила…

Впрочем, и без того мне было чем заняться. Минимум час в день я проводил в госпитале, еще столько же общался с рядовыми, задавая вопросы и фиксируя их мысли и впечатления от прошедшего сражения. Следом благодарно бродил Джек Лондон, записывая что-то и для себя. Ему солдатские истории добавляли колорита, а мне — помогали лучше выстроить вертикали и горизонтали в фактически взятом под руку корпусе. Одишелидзе-то так и продолжал лежать среди раненых, ну а всеми делами занимался я и те офицеры, что еще во время боя стали моими руками и ушами.

Пришлось фактически кое-кого повысить, хоть формально они оставались в прежних чинах. Так, Мелехова с батальона поставил на первую дивизию. Кажется, слишком много, но… Он и раньше уже работал не только со своими, но и с частями 11-го полка, плюс китайцы и пленники висели на нем весь поход — в общем, я не сомневался, что Павел Анастасович справится. Единственное, в чем у него были сложности — это в установлении контактов с новыми офицерами, однако в 1-й дивизии, первой принявшей на себя главный удар японцев, никого старше по чину и не было. Капитаны Сомов с Шульгиным тоже быстро включились в работу, а местный Чернов помог навести мосты со старым составом.

Со второй дивизией было сложнее. Я бы с радостью поставил на нее Шереметева и в ус не дул, но там осталось в строю двое своих полковников, Лазарев и Абашев, да и в целом было довольно много дворян. И пусть с последними Степан Сергеевич вроде бы нашел общий язык, но табель о рангах никто не отменял. К счастью, задумавшись о правилах, я вспомнил и о том, что с бумажками нужно бороться прежде всего бумажками. В общем, заглянул к неудавшемуся, но все еще формально генерал-майору Одишелидзе, попросил его подписать пару приказов, и тот не стал мне отказывать. Так он официально взял вторую дивизию под личное командование, а потом не менее официально передал своему только что назначенному помощнику.

— Казуистика, — оценил ситуацию Шереметев.

— Задницу прикрыли? Прикрыли. А теперь работаем, — поставил я свой диагноз.

— Люди могут не понять, — сомневался Степан Сергеевич.

— Будет зависеть от вашей репутации, — не согласился я. — И лично я считаю, что у вас ее достаточно. Тут ведь как… Иногда по бумагам у человека железобетонный тыл, а по факту слушать его никто не будет. Или, наоборот, документы на тоненького, но авторитета столько, что, по большому счету, хватило бы и просто честного слова. Вы же не думаете, что люди не видели, как вы командовали во время боя? Как шли вперед, как поднимали солдат, как держали руку на пульсе не полка, не дивизии, а доброй половины фронта!

— Я… — Шереметев покраснел, а потом, словно растерявшись, выдал. — А почему Мелехова вы прямо назначили, а со мной такие сложности? Если я действительно вас не подвел…

Кажется, его на самом деле это волновало.

— Вы не забыли нашу договоренность? — я решил не рассказывать сейчас про дворян, и кто с кем лучше управляется. — Мелехову повышение, вам — свидание с княжной. Так что принимайте командование и начинайте готовить мундир!

— Так точно, — Шереметев расслабился и даже заулыбался.

На этом со строевыми частями я закончил, но оставались еще и нестроевые… С медиками было сильно проще. Волевым усилием я просто подчинил их Слащеву, который как раз закончил нашу совместную статью о новых методах лечения и качался на заслуженных волнах славы. Артиллеристы так же с пониманием приняли Афанасьева — этот, правда, обещанные мне заметки так и не закончил, но хотя бы начал, и то хлеб. А вот на другие направления у меня своих людей, на которых можно было бы полностью положиться, не оставалось.

Та же еда. Кухни были целы, продукты тоже имелись, но вот даже самых простых работников катастрофически не хватало. По идее можно было докинуть на работы солдат, но я решил поступить по-другому, с запасом на будущее. Кинул клич среди наших китайцев, потом отсеял тех, кто не смог освоить и сдать мне нормы гигиены, а вот остальные пополнили ряды подсобных работников. В итоге штат оказался даже переполнен, и ко второму вечеру солдат ждал уже полноценный ужин, причем китайцы еще и каких-то местных травок, набранных по дороге, добавили, так что вышло не только сытно, но и вкусно. А еще полезно — после таких, как у нас, нагрузок зелень и витамины были просто жизненно необходимы.

Потом я занимался ревизией отдела связи. Поручик Городов вытащил большую часть кабелей, что мы использовали во время сражения, и почему-то решил, что его единственная задача на ближайшие дни — это