Внутренняя отделка больницы с петровских времен претерпела некоторые изменения. Неизменной осталась лишь широкая квадратная лестница с литым чугунным ограждением и могучими перилами, по которой поднимались в отдельные палаты первые постояльцы Преображенской лечебницы. Теперь же некогда одноместные палаты вмещали по десятку больных. Зато, обладая недюжинной пробивной силой, главврач Левандовская выхлопотала большую, во всю стену, плазму для холла второго этажа, а в дополнение к плазме выбила еще и мягкие плюшевые диваны, и Вахтанг Илларионович, проходя по коридору, умилился, с каким вниманием здешние постояльцы смотрят познавательную передачу о жизни синих китов.

Остановившись перед кабинетом главврача, подергав ручку и убедившись, что дверь заперта, профессор Горидзе в ожидании хозяйки некоторое время понаблюдал за происходящим в холле и сделал вывод, что образцовый порядок достигается при помощи двух дюжих санитаров, застывших у окна в монументальных позах и внимательно следящих за каждым движением больных. Где-то неподалеку хлопнула дверь, и по коридору уверенно застучали женские каблучки. Санитары подобрались еще больше, вообще, как показалось искусствоведу, перестав дышать. По коридору шла невысокая, похожая на кеглю женщина средних лет, с большим круглым лицом, сурово поджатыми губами и сдвинутыми к переносице широкими бровями. Она строго окинула холл внимательным взглядом и, не заметив непорядка, шагнула к кабинету. И только тогда увидела поджидавшего ее профессора.

– Томочка, здравствуй, – заулыбался искусствовед, поднимаясь с банкетки и протягивая пышный букет роз. – Сто лет тебя не видел! Все хорошеешь!

– Вахтанг? Приветствую, – не скрывая удивления, поздоровалась доктор Левандовская, несколько отстраненно принимая букет и настороженно глядя на посетителя. – Вот уж не ожидала. Какими судьбами в наших краях?

– По делу, Тома, – с обезоруживающей искренностью признался Горидзе. – Чайком напоишь?

– Заходи, если по делу. Только ненадолго. И без тебя забот невпроворот.

Достав ключи из кармана белого халата, женщина открыла запертую дверь, пропустила гостя вперед и, войдя следом, заперлась изнутри. Но тут же раздался стук в дверь, и требовательный женский голос из коридора прокричал:

– Доктор Левандовская! В приемное отделение пациента с острым психозом привезли! Посмотрите?

– Я занята, – сердито откликнулась главврач, наполняя водой из-под крана сначала большую вазу, куда небрежно сунула розы, затем, не закрывая шумной струи, электрический чайник. – Вызовите доктора Белова. Острый психоз – это по его части.

– Белов сказал, что его дежурство закончилось, он не будет никого смотреть и велел послать за вами.

– Я сказала – к Белову! – отчеканила Левандовская, споласкивая две щербатые чашки, кидая в каждую из них пакетик с заваркой и нажимая на клавишу электрического чайника. – Если не хочет работать, пусть пишет заявление по собственному желанию. Или уволю за профнепригодность. Еще вопросы?

За дверью послышался шелест удаляющихся шагов, и Горидзе с восхищением посмотрел на хозяйку кабинета.

– Строго ты их держишь, Томочка.

– С психиатрами по-другому нельзя. Тебе чай с сахаром?

– Один кусочек, если можно.

Профессор пристроился на стуле для пациентов и проникновенно выдохнул:

– Слушай, Том, зачем тебе все это нужно? Ты же большая умница, а прозябаешь в районной больничке! Ты же блестяще диссертацию защитила! Ты должна… Нет – просто обязана, руководить научным центром по созданию гениев из талантливых безумцев!

– Я чего-то не знаю? – Левандовская изумленно вскинула широкие брови, подхватывая закипевший чайник и разливая по чашкам кипяток. – Такой центр существует?

Вахтанг Илларионович с восхищением смотрел на Левандовскую, точно увидел ее в первый раз и поражен необычайно. Точно так же он смотрел и на Кристину Биркину. А перед этим – на невзрачную Марину. Те, кто хорошо знал профессора Горидзе, могли бы поклясться, что так он смотрит на всех без исключения лиц женского пола, невзирая на возраст и экстерьер.

– Пока что нет, не существует. Но, Тома, – прижал Горидзе трепещущую руку к взволнованно вздымающейся груди, – стоит тебе лишь слово молвить, так сказать, заверить спонсора, что ты готова заниматься этой проблемой, как Прохор Биркин выделит деньги под проект.

Похоже, доктор Левандовская была хорошо знакома с Вахтангом Илларионовичем, ибо не обратила на его волнение особого внимания. Зато фамилия спонсора заставила ее насторожиться.

– Тот самый «ПроБиркин»? – Она сделала большой глоток горячего чая и тут же закашлялась. Прокашлявшись, продолжила: – Владелец заводов, газет, пароходов? Он готов выделить под меня деньги? А какие деньги? Доллары? Евро? Рубли?

– Не говори ерунды, конечно, евро, – с видом мученика придвигая к себе стакан, вздохнул искусствовед. Было заметно, что он привык к другим напиткам, гораздо более изысканным, и это мутное пойло из пакетика, да еще в таком непрезентабельном стакане, вливает в себя только из уважения к радушию хозяйки.

– И в чем резоны Биркина? – непонимающе прищурилась психиатр. – В новую игрушку хочет поиграть? Как с Про-мобилем?

Доктор Левандовская имела в виду широко разрекламированный проект по созданию уникальной машины, работающей на некоем секретном и очень дешевом топливе, создание которого недавно финансировал Прохор. Проект так ни во что и не вылился, но название новой машинки – «Про-мобиль» – людям запомнилось.

– Прохор Наумович – деловой человек, – назидательно сообщил Горидзе, отодвигая так и не тронутый чай и даже не замечая этого. – И, надо понимать, вкладывается в проекты, способные принести хороший доход. Я был с ним в Фигерасе, в музее Дали, и господин Биркин считает, что многие обитатели твоей, Тома, лечебницы, направленные умелой рукой в нужное русло, способны стать не менее знаменитыми, чем великий каталонец, и заработать кучу денег как для себя, так и для тех, кто приложил к их становлению руку.

– Вот даже как! – усмехнулась Левандовская.

– Ну да! Это наш шанс! – Искусствовед от возбуждения привстал со стула, но тут же взял себя в руки и, опустившись обратно, поправился: – В смысле, твой шанс, Том, заниматься интересующей тебя темой.

Лицо Левандовской застыло и стало похоже на посмертную гипсовую маску. Широко посаженные прозрачные глаза потемнели, короткий курносый нос заострился и побелел.

– Я давно уже гениями не занимаюсь, – чуть слышно выдохнула она.

– Имей в виду, – с угрожающими нотками в голосе проговорил гость, – в твоей ситуации лучше не капризничать. Биркин настроен решительно. Если ты, Тома, откажешься, он найдет другого специалиста, который согласится выполнить эту работу. Всем же будет хуже. И в первую очередь тебе. Я получил из архива университета копию твоей диссертации, и, думаю, любой более-менее способный психиатр сможет в ней разобраться. Ну, так как? Ты в деле?