Я пожимаю плечами, поднося стакан к губам, чтобы не пришлось отвечать ему. Я не хочу обременять его своими переживаниями. Достаточно того, что он пытается в одиночку управлять нашей компанией.

— Эй, это же я, — говорит он, кладя руку на моё плечо. — Мне ты можешь сказать что угодно. Я знаю, как это тяжело, и я переживаю за тебя. Если ты продолжишь в таком духе…

Его слова затихают, но я уже знаю, что он собирается сказать: «Это только вопрос времени, прежде чем ты сломаешься».

Если я позволю себе сдаться тьме, которая зовёт меня из глубины, то да, я сломаюсь; но в этом и дело — я не позволю ей взять надо мной верх. Я отказываюсь позволять этому победить меня. Победить нас.

Я запрокидываю стакан со скотчем, прежде чем опустить его на барную стойку. Правда в том, что мне нужно с кем-нибудь поговорить. Я пытаюсь быть сильным. Сегодня я не могу таким быть. У меня такое ощущение, что всё, за что я цепляюсь, ускользает сквозь пальцы: моя жена, мой папа. Мой мир сжимается вокруг меня, и я не знаю, как это остановить.

— Я писал Джем письма.

Я отчасти ожидаю, что он рассмеётся, но этого не происходит. Он всегда подкалывал меня из-за глубины любви к этой женщине. Он не понимает, пока нет. Однажды кто-нибудь появится и поставит его на колени. Он даже не поймёт, что его сразило.

— Какие письма? В смысле, любовные письма? Ты не думаешь, что это довольно серьёзно при нынешних обстоятельствах?

— Это не совсем любовные письма. Ну, отчасти. Это письма о нашей жизни. О том, как мы встретились. В таком духе.

— Она читала их?

— Я пока написал ей только два, но да, она читала.

— И? У меня такое чувство, будто я что-то упускаю. Это хорошо, верно?

— Да, и я думаю, они помогают. Она начинала открываться мне, — я выдыхаю все ему, прежде чем продолжить. — Но сегодня утром я облажался. Я сказал ей, что люблю её. И я думаю, её это напугало.

— Оу.

— «Оу» — это точно. После этого она снова отдалилась. После физиотерапии она сказала, что устала и хочет поехать сразу домой. Всю дорогу она не сказал ни слова, она просто смотрела в окно, как раньше.

Лукас смотрит на свой напиток, выпивая всё, прежде чем заговорить снова.

— Я понимаю, что тебе тяжело сдерживаться, когда ты так много чувствуешь, но поставь себя на её место. Наверное, она просто чувствует себя неловко. Что ты от неё ожидал, что она скажет, что тоже любит тебя?

— Нет… Да… Я не знаю. Я просто хочу, чтобы всё было так, как раньше.

— Я знаю, что хочешь, бедный ты паршивец. Я тоже хочу этого для тебя, но всё может никогда больше не стать так, как раньше. Я ненавижу быть здесь плохим парнем, но тебе нужно подготовиться к этому, — я чувствую, как мои плечи опускаются, пока взгляд двигается по доскам пола. Логически, я знаю, что он прав, но это всё равно как удар под дых. Я хочу верить, что однажды всё будет так, как раньше. Я должен в это верить. — Тебе просто нужно найти свою новую норму.

Я хочу старую норму, до боли хочу.

— Что, если я никогда не завоюю её обратно? Как я должен с этим справляться?

— Ты справишься с этим так, как справлялся всегда. Как когда умерла твоя мама, или когда заболел твой отец, или когда Джем только попала в аварию. Ты просто справишься. Ты не трус, Спенсер. Ты знаешь это так же, как и я. Ты никогда не сдашься.

— Вы, девочки, загрузили посудомойку, так что позвольте мне сделать остальное, — говорит Кристин, жестом прося нас покинуть кухню. Это место по-прежнему далеко не кажется домом, но я начинаю чувствовать себя здесь уютно.

— Вы приготовили нам хороший ужин, так что это честно, что мы убираемся, — отвечает Рэйчел. — Всего несколько кастрюль… Мы с Джеммой можем с ними разобраться.

Я благодарна, что она всегда подталкивает меня. Все остальные ходят вокруг меня на цыпочках, но не Рэйчел. Хоть она больше не ночует в этом доме, она приходит сюда каждый день.

Она приезжает рано днём, потому что знает, что по утрам у меня реабилитация и короткий отдых после ланча. Она использует это время, чтобы наверстать свою работу, а затем Кристин всегда настаивает, чтобы Рэйчел осталась на ужин. Мне начинает нравиться, когда она рядом. Я наслаждаюсь её компанией и легко могу понять, почему мы когда-то были подругами.

— Я настаиваю. Идите и посмотрите телевизор или ещё что-то. Вы меня слышали, кыш.

Мы обе смеёмся, когда Кристин машет на нас кухонным полотенцем. Я поняла, что нет смысла спорить с Кристин, когда она приняла решение. Я никогда не выиграю. Она чертовски упрямая.

— Хочешь подняться в мою комнату?

— В твою комнату? — глаза Рэйчел расширяются. — Конечно, — чистый восторг, который я вижу на её лице от простого приглашения пойти провести время в моей спальне, заставляет пошевельнуться вечное чувство вины внутри меня. Я бросаю взгляд через плечо на Кристин, пока мы выходим из кухни, и вижу, как она улыбается нам вслед. Думаю, по-своему мы все привыкаем к этому как можем. — Кажется, ты уже лучше справляешься с этими ступеньками.

В первый день, когда я приехала сюда, Рэйчел и Кристин пришлось практически на руках нести меня в комнату. Сначала Кристин хотела устроить мне временный ночлег в гостиной, но я жаждала убежища своей личной комнаты.

— Физио- и гидротерапия очень помогли.

— Я рада.

Она проходит за мной в мою комнату, и я жестом зову её присесть на кровать. Больше некуда. Гостиная, наверное, была бы лучшим вариантом, но у меня были свои причины пригласить её сюда. Мне нужно с кем-нибудь поговорить, а Кристин слишком эмоциональная, чтобы дать совет, который мне нужен.

Рэйчел, с другой стороны, кажется прямолинейной, а я хочу трезвое мнение насчёт этой неловкой ситуации. Я не знаю, как справиться с этим, не причинив Брэкстону ещё больше боли.

— Брэкстон сегодня сказал, что любит меня, — говорю я, когда мы садимся.

И на её лице появляется грустное выражение.

— Правда? И это вызвало у тебя чувство…

— Неудобства.

— Бедный парень. Ой, не пойми меня неправильно, — говорит она, выставляя руки перед собой. — Тебе я тоже сочувствую… вам обоим. Я могу понять, почему тебе стало не по себе, но ты должна помнить, что для него эти чувства всё ещё сырые и по-настоящему живые. Ты была его жизнью.

— Я знаю, — мой взгляд опускается на мои колени. — Всё так непонятно. Надеюсь, однажды мы оба снова найдём какую-то норму.

— Ты можешь не хотеть это слышать, но когда-то ты любила его также глубоко. Я завидовала тому, что между вами было. Я практически уверена, что завидовали все, кто вас знает. Вместе вы были… ошеломительны.

Она заканчивает предложение со вздохом, что только подчёркивает её слова.