Она смотрела ему вслед, его плечи были опущены. И все-таки Мисти было не жаль его, или, скорее, не очень жаль. Фрэнку следовало изменить свое отношение к семье. Ребекка была замечательной, заботливой, домашней. У них были прекрасные дети. Но он был прикован к этому месту и ощущал себя здесь словно в ловушке…

Именно это ощущение изменило его, разрушило в нем нечто твердое, незыблемое. Фрэнк больше не был предан Ребекке. Он больше не был предан школе.

«Твой список — это нечто твердое и незыблемое для тебя», — прошептал ей внутренний голос.

Мисти закрыла глаза. Ее список с мечтами и фантазиями был уже не важным.

Когда она вновь открыла глаза, то увидела Бейли в песочнице вместе с Натали. Они смеялись. Бейли был похож на отца. Николас был роскошным мужчиной. Николас пробуждал в ней чувства… Такие же, которые когда-то Ребекка пробудила в Фрэнке? И чем это все закончилось?

Вечером Мисти не стала ужинать со своими жильцами. Она сделала это намеренно. Бабушка спала еще крепче, чем обычно, когда Мисти приехала к ней после школы, но Мисти решила остаться возле нее. Она проверила тетради возле бабушкиной кровати и только в восемь часов вечера отправилась домой.

Ник сидел на веранде один. Сердце ее дрогнуло при виде его. Глупо…

Нет, он был не один. Возле ног его лежали собаки. И снова ее сердце дрогнуло.

Они подняли головы, завиляли хвостами и снова улеглись.

— Как твоя бабушка? — спросил Ник, улыбнувшись, и ее глупое сердце снова глупо дрогнуло.

— С ней все в порядке, — с трудом шевеля губами, проговорила она. — Как собаки?

— Они скучали без тебя.

— Правда? Пришли в экстаз, увидев меня?

— Это я пришел в экстаз, увидев тебя.

— По крайней мере, они повиляли хвостами, — возразила Мисти, решив серьезно не воспринимать эти слова.

— Я не могу хорошо вильнуть хвостом.

— И я тоже. Тем более, когда так устала.

— У меня есть вино, оно в холодильнике, — сказал Ник, поднимая бокал. — Я выпил лишь один бокал. Хорошее вино. Надеюсь, ты присоединишься ко мне?

— Я… Спасибо, нет. Мне надо еще поработать.

— Ты испугалась, Мисти?

Испугалась? Может быть, да, но она не хотела это признавать. Вчерашние поцелуи так подействовали на нее, что она никому не хотела бы признаться в этом, даже себе.

— Ведь это ты боишься рисков, — пролепетала она.

— Здесь я ничего не боюсь. И не боюсь за себя. Я боюсь за своего сына, но здесь он находится в полной безопасности.

Это были слова человека, который любил своего сына больше всего на свете.

— Мне надо работать, — сказала она, отчаянно пытаясь привести в порядок свои мысли. Сидеть на веранде и пить вино с мужчиной… Мечтая о том, что завтра они тоже будут так сидеть и послезавтра…

— Как ты справился с собаками? — спросила она, ухитрившись произнести эту фразу веселым тоном.

— Они замечательные! Мы отнесли Кетчупа на пляж после школы. И бегали вокруг него, миль десять одолели, пока у всех не закружилась голова. Кетчуп лежал на подстилке и смотрел на Тук, дрожа от восторга. Он скоро сам будет бегать.

Мисти прикусила губу. Если бы она сразу приехала домой, то смогла бы присоединиться к ним. Может быть, Ник и Бейли ждали ее, надеясь на то, что она вовремя вернется домой?..

Но она не вернулась.

— Собаки накормлены?

— Да, обе. Я дал Кетчупу болеутоляющие таблетки, а также антибиотики. Ты хочешь взять его с собой?

Мисти взглянула на своего пса. Он лежал возле ног Ника, прижавшись к Тук. Тук была такая худенькая, она нуждалась в теплом теле Кетчупа. А Кетчуп еще не поправился. Вместе с Тук…

Вместе с Николасом…

— Они нужны друг другу, — сказала Мисти. — И им хорошо с тобой.

— Кажется, Кетчуп — твоя собака?

— Моя или твоя, какая разница? Ведь мы живем в одном доме.

— Ты повторяешь мои мысли, — сказал Ник и встал. — Уверена, что не хочешь выпить вина?

— Нет.

— Какао?

— Нет!

— Странная реакция. — Ник усмехнулся. — Разве ты не любишь какао?

— У меня есть кое-какие дела. Мне действительно нужно поработать. Желаю приятно провести вечер. — И она рванулась через дверь на свою половину дома, прежде чем он успел что-то сказать.

Утром, когда Бейли ворвался к ней, чтобы ехать вместе в школу, она не смогла избежать встречи с Ником.

Сегодня Мисти оделась очень рано, поэтому он никак не мог застать ее в ночной рубашке, но все равно оказалась не готова к встрече с ними…

Ник прислонился своим большим телом к притолоке, когда она допивала кофе, в то время как Бейли взахлеб рассказывал ей о том, что произошло с ним за то время, пока они не виделись. Со вчерашнего вечера времени прошло не так уж много, но мальчику было что рассказать: сколько чаек вспугнула на пляже Тук, сколько сосисок они съели вчера на ужин, рассказать о том, что папа почти закончил чертежи своей новой яхты, она будет очень кра-а-а-сивая, ее будут строить в Англии, но папа сказал, что они не поедут туда, чтобы посмотреть на нее.

— Почему? — не сдержавшись, спросила Мисти. Ей надо вести себя вежливо. И не вникать в чужие дела.

— Потому что сейчас мы живем здесь! — радостно произнес Бейли. Затем слегка задумался. — Бабушка Роза и дедушка Билл живут в Англии, но папа говорит, что они скоро приедут проведать нас.

— Это родители Изабеллы, — пояснил Ник.

— Другие бабушка и дедушка, родители моего папы, нас не очень любят, — поделился Бейли. — Когда я лежал в больнице, они сказали папе: «Что посеешь, то и пожнешь». Я не понял, что это значит, но папа разозлился, а бабушка Роза стала плакать, а затем они ушли. И они считают, что Австралия — опасная страна.

— О, дорогой мой! — только и сказала Мисти.

На следующий день, вернувшись из школы, Мисти увидела Ника в прачечной. Он возился с ее стиральной машиной. На Нике были замасленные рабочие брюки.

— Ты давно не инспектировала свою прачечную? — спросил он, возясь возле стиральной машины. — В машинке застряла забытая тобой рубашка.

— На прошлой неделе ко мне приходил мастер. — Конечно, приходил, и месяц назад приходил. «Купи себе новую машинку, — сказал ей механик. — Эта давно устарела».

Ник с удовлетворением стукнул по корпусу машины кулаком.

— Теперь, я думаю, с ней все в порядке, — сказал он. — Только мне надо поставить ее на место.

Нос его был испачкан машинным маслом. И волосы тоже. Он выглядел…

Она не хотела думать о том, как он выглядел.