Пока думала и размышляла, внезапные проблемы со здоровьем ускорили процесс увольнения.

Мне было всего тридцать два, когда я почувствовала вдруг страшное недомогание. Неизвестно откуда взялись адские головные боли. Вместе с ними – общее лихорадочное состояние и туман в голове. Тело время от времени ломило так, словно я заболела гриппом и температура уже под сорок. Только ничего подобного на самом деле не было. Все происходило на уровне ощущений.

Измучившись, я добралась до обследований: МРТ головного мозга, рентген сосудов.

– Физиологических изменений у вас, к счастью, нет, – сказала невролог, – зато есть синдром хронической усталости.

– И что с ним делать?

– Ничего, – она улыбнулась, – менять образ жизни.

Когда человек на протяжении многих лет живет не своей жизнью, это начинает сказываться на его здоровье. Организм не прощает бесконечного насилия над собой. Хотя бы по этой причине важно заниматься тем, в чем состоит наше предназначение.

Накануне своего тридцатитрехлетия – возраст казался мне символичным, и увольнение я рассматривала как подарок самой себе – я ушла из авиакомпании. А незадолго до этого события мы с Денисом и с Нэллой (Ирина Сергеевна решила, что настало время возвращаться к своей собственной жизни, в Казань) переехали в новый дом.

К переезду готовились целый год. Купили в кредит таунхаус – я оформила все на себя, поскольку позволяла зарплата, – делали там ремонт и собирались продавать квартиру. Каждые выходные приезжали вместе с Нэллой в поселок, в котором нам предстояло жить – привозили стройматериалы, контролировали рабочих, что-то делали в будущем доме своими руками. Дочка участвовала во всех этих приготовлениях. При ней обсуждали детали ремонта и переезда. Даже отвели ее на детскую площадку в поселке, где она могла познакомиться с ровесниками. «Постарайся с кем-нибудь подружиться, – советовала я, – когда переедем, сможете вместе с ребятами гулять».

И все-таки тот переезд спровоцировал в нашей семье что-то наподобие катастрофы. Одиннадцатилетнего ребенка как подменили. Понятно, что событие совпало с началом пубертата, но слишком резкий характер изменений не оставлял сомнений – переезд тоже «при чем». Только мы не могли понять почему? Он же не был неожиданным или внезапным.

Много лет спустя, когда дочери было уже 20 лет, мы с ней поговорили откровенно о том периоде. Мне все время хотелось понять, почему изменение в поведении Нэллы было таким резким? Что с ней случилось тогда? В ответ на свой вопрос я услышала то, что оказалось для меня шоком: «Вы даже не предупредили, что мы будем переезжать! А я не хотела!». Как не предупредили? Мы все делали вместе, всей семьей готовились к этому событию. И вот…

Важно каждый раз убеждаться в том, что ребенок знает и понимает, что будет происходить в семье. Нужно проговаривать все словами. Делиться своими ощущениями от происходящего. И, главное, давать возможность ребенку высказывать даже сильные негативные чувства. Не обесценивать их.

Чем труднее становилось с Нэллой, тем больше портились наши отношения с Денисом. Вместо того чтобы занять позицию взрослых людей и объединиться в помощи собственному ребенку – любое негативное поведение это сигнал о том, что маленькому человеку плохо, – мы ушли в выяснение отношений.

– Это ты виновата, что она такая выросла! – обвинял Денис. – Надо было заниматься ребенком.

– Сам виноват в том, что я не могла заниматься ребенком, – возвращала я свою боль, – мне надо было зарабатывать деньги!

– А я тут при чем?!

– А кто на все забил?! Взвалил на жену?

– Мне это было не надо! – козырял он непричастностью. – Я тебе тысячу раз говорил!

Мы изводили друг друга. Унижали. Мучили. В нас не осталось тогда и намека на взрослых людей – от давних обид друг на друга, от застарелого чувства предательства скатывались в скандалы. И никто из нас не догадывался, что нужно прекратить войну, что важно поддержать друг друга в непростой ситуации.

В итоге мы решили разъехаться.

Примерно в то же время меня пригласили на работу главным редактором бортовых журналов авиакомпании, в которой я раньше работала. Зарплату предложили огромную – точнее, я сама назвала сумму в надежде, что на этом вопрос и будет закрыт – но не тут-то было. И я согласилась. К тому же мне казалось, там будет творчество. Можно писать. Можно работать с текстами. И я снова, на свою голову, вышла на работу.

Денис тем временем снял себе квартиру поближе к офису компании, в которой тогда трудился. На этот раз все было официально – мы подали заявление на развод. Мы с Нэллой остались в большом новом доме совсем одни. Зачем только он понадобился мне? Куда было теперь девать эти двести метров?

Конечно, я боялась реакции ребенка на расставание мамы и папы. Помнила собственные неприятные ощущения, когда родители развелись – хотя была уже замужем, все равно это оказалось больно. А Нэлла, казалось, была совсем не против нашего расставания.

– Какая мне разница?! – спросила дочь. – Я же буду общаться с вами обоими!

– Конечно! – я была удивлена, – Но тебя это не задевает?

– Нет, – Нэлла пожала плечами. – а должно?

– Не знаю…

– Не парься, все норм!

– Папа будет приезжать по выходным, – пролепетала я.

– Тем более без проблем.

И мы стали делать вид, что и правда все «без проблем». Полгода жили с мужем каждый сам по себе, зато больше не ссорились. Я увлеклась другим мужчиной. Денис заинтересовался другой женщиной. Наше свидетельство о браке уже лежало, приколотое степлером к заявлению о разводе, в суде. До заседания оставались считаные дни.

И тут мне позвонили из школы, в которой училась Нэлла.

– Диана Владимировна?

– Да.

– Только не переживайте, – от этих слов у меня все похолодело внутри, – Нэлла упала на уроке физкультуры. Кажется, перелом руки.

– Как такое могло случиться?! – от страха за жизнь ребенка, который мгновенно вернулся из прошлого, я потеряла контроль над собой и стала кричать.

– Она сама, ее никто не толкал, – затараторила классный руководитель, оправдываясь, – вы будете писать заявление?! Требовать от школы возмещения ущерба?

– Сейчас не об этом! Вы вызвали «Скорую»?!

– Д-а-а-а.

Через десять минут я была уже в школе. А вот «Скорая помощь» – нет. В тот день на дорогах образовались гигантские пробки, мы ждали врачей два часа. Уже сто раз позвонили на пульт, уже устали слушать их «едет, едет…». Я сходила с ума от волнения. Нэлла сидела бледная как полотно, прислонившись спиной к стене такого же мелового цвета. Наконец, машина приехала, и нас повезли в больницу. Сначала в город Видное, хотя я просила сразу в Москву. Там сделали рентген, увидели сложный перелом со смещением, и только оттуда, после тысячи просьб, привезли в Сперанского. В дороге в общей сложности мы провели в тот день шесть часов. Как только Нэлла все это выдержала, непостижимо уму. Пока ездили, я обзванивала знакомых, искала хорошего хирурга и нашла заведующего отделением как раз в девятой больнице – Клинике детской хирургии.