- Пап, я не смогу остаться.

- Понимаю, - он встал и оперся рукой о подлокотник, будто бы ноги совсем не держали моего старика, - , правда понимаю, Настюш. Разводишься и ладно, а я как-нибудь сам. Дети не должны решать проблемы родителей.

Его голос звучал тихо, так что мне приходилось напрягаться, чтобы расслышать каждое слово.

- Да я и не решаю, просто можно придумать варианты, это ведь дело твоей жизни! Проблема в деньгах?

- И в них тоже.

- Можно взять кредит.

- Какой по счету? И на кого теперь? На мне и маме есть по кредиту. На тебя возьмем?

- Можно и на меня, - я закусила губу, чтобы не выдать злость. – Есть же инвесторы!

- Которых я привлек на совместный проект Абрамовичей – Савранских. Насть, ты же знаешь, какие у зятя пришибленные родственники. Если вы разведетесь, они не то что ко мне работать не пойдут, там никто на одном гектаре земли с нами срать не сядет!

Я знала, но не думала, что все так критично. Да, мы могли бы найти замену врачам, но фамилия в нашем деле подчас решает куда больше настоящих заслуг и достижений. И если папа делал ставку на нее, то дело дрянь.

- Государственные гранты?

- Кто ж меня туда пустит. Или ты забыла, кто твой свекр?

Если бы. Ни муж, ни его папенька не давали запамятовать, каких высот добился Савранский старший.

Заместитель министра здравоохранения Российской Федерации. Третий человек после самого Владыки, второй после Склифосовского, первый после Гиппократа. Игра простая, называешь цифру и фамилию какого-нибудь великого медика и все, свекр удовлетворен.

Так что я прекрасно помнила, до каких вершин он добрался, но не думала, что такой большой человек опустится до такой мелочной мести.

- И что нам делать?

- Тебе жить дальше, а я… Продам мамину квартиру и все наши машины, оформлю банкротство, дом этот не отберут, как единственное имущество. Жить будем на то, что отложили в подушку, - он демонстративно кивнул на подушку на диване, будто именно в ней были вшиты его миллионы, - ну, потом ты поможешь, если получится. Если не получится, то тоже не беда, справимся.

- Пап, ты чего, - ошарашенно прошептала в ответ, - думаешь, что я бы вас бросила?

- Но сейчас же бросаешь.

Он сказал это тихо, почти без эмоций, и только такая правильная дочь как я, могла расслышать в голосе папы упрек.

Не доделала, подвела, разочаровала… Всё я, везде плохая!!!

- Пап, у меня есть гордость, - я еще надеялась быть услышанной.

- А у меня обязательства. Перед своей женой, мамой, тобой, внуками, которым я хотел оставить хоть что-то. Перед сотней врачей и работников, которых уже переманил к себе, а теперь брошу.

- Ты предлагаешь мне сделать вид, что все нормально? Проглотить это?

- А ты сможешь? – Он с надеждой посмотрел на меня, но сразу поник. - Вряд ли, Настюш. Ты всегда была себе на уме. И потом, нельзя быть везде хорошим. Хорошая жена, хорошая мама, хороший специалист, друг тоже хороший. Пускай хоть в чем-то ты будешь не очень, - он вяло улыбнулся, пытаясь все это замаскировать под нелепую шутку.

А у меня от обиды щипало в глазах и голос срывался, как при кашле.

- Не правда, папа. Я очень хорошая дочь. Только… кажется сирота. При живых вас. – Я встала так резко, что подушка соскочила с колен и упала на пол. – Сколько там тебе нужно для твоей клиники?!

- Нашей.

- Нееет, - я помахала пальцем у него перед носом, - твоей, папуль. Моего там ничего нет, это уже всем понятно. Полгода? Я дам год. Откроешь, раскрутишься, поставишь бизнес на поток, а потом как-нибудь сам. Вообще сам, без меня! Я там работать не буду!

Пальто я натягивала еще в коридоре. Вслед за мной торопился отец, но я не хотела больше говорить с ним. Чувство предательства как тошнота, подкатывало к горлу, и распирали болью изнутри. Дочь я плохая, значит. Отлично! Замечательно! Зато они все хорошие!

- Насть, я не то хотел сказать…

- Не хотел бы не сказал, - я дернула на себя сумку, которую пытался у меня забрать папа.

- Настя, а ужин?! - Мама выбежала из кухни и с ужасом уставилась на нас двоих, - сейчас же придут гости! Савранский обещал заехать!

- А ужин, мама, без меня. Скажи, что я заболела. Соври что-нибудь, вам же не привыкать врать, правда?

Я выбежала за порог и с грохотом захлопнула за собой дверь. Так громко, как не позволяла себе даже в четырнадцать!

Глава 17

В том что Тома жила с папой я нашла единственный плюс. Я больше не мучилась чувством вины, когда Савранский вёз ее в школу и не выворачивалась шубной шкуркой наизнанку, чтобы дочь из этой самой школы встретить.

Теперь я кайфовала, если можно так назвать сборы в спортзал, когда за окном ещё темно, а стрелка часов едва переступила отметку шесть.

Мои тренировки назначены на утро. До начала планёрки и до того, как фитнес центр заполонят рельефные качки и фифы в обтягивающих лосинах. Бррр. Из обтягивающего на мне было разве что плотно сидящее по фигуре чувство стыда.

Ненавижу, когда у меня что-то не получается. Жутко нервничаю, и краснею.

А там, за тренажерами у меня не получалось приблизительно все. И краснела я постоянно.

Не то от стресса. Не то от пугающе острых взглядов, которые на меня бросал Тимур.

Я поднимаюсь по лестнице в без десяти семь. Формально тут есть лифт, но по факту мне нельзя его использовать. Тимур не разрешает. И вообще требует, чтобы везде, где можно, я шла пешком, чтобы по максимуму нагружать мышцы и насыщать тело кислородом, о котором я и забыла в своём тесном, запылённом кабинете.

Пока иду к Тимуру, вижу, как он несколько раз проверяет дисплей телефона. Наверное ждёт сообщение от какой-нибудь дурочки в латексом трико.

Когда он оборачивается и сталкивается со мной взглядом, то просто кивает. Без приветствия.

Оно и понятно, я пропустила последние две тренировки и даже не предупредила, что не приду. Честно, сегодня меня подняли с кровати не любовь к спорту и самодисциплина. А жадность. Было невыносимо жаль денег, которые я вбухала в дурацкую тренажёрку!