С тех пор он боялся снов. Изредка снилось что-то приятное, но утром он ничего не помнил, хотя точно знал, что это был хороший сон. А еще он начал ходить по ночам. Однажды проснулся на скамейке около дома, стуча зубами от холода. В другой раз пришел в себя от того, что больно ударился лбом об оконное стекло, перебудил весь дом, а потом зажимал окровавленный лоб и не помнил, что с ним случилось. Его повезли в город. Невролог выписала капли, постепенно он стал меньше бродить ночью и все реже видеть сны.

Как-то ему приснился самолет, который терял высоту, но перед самой землей выравнялся и улетел в небо. Сам мальчик вдруг оказался снаружи. Он падал, однако земля удалялась от него. На следующий день на тренировочной площадке в пригороде, недалеко от места, где они жили, разбился военный вертолет.

Он больше никому ничего не рассказывал. Просто записывал сны в тетрадь, пытаясь их расшифровать, составлял одному ему понятные графики и схемы. Капли помогать перестали, он запирал дверь на ночь, завешивал окно одеялом, чтобы не расшибить голову. После школы Боря поступил в медицинский институт, всерьез занялся плаванием. Приступы липких ночных кошмаров почти прекратились. Он читал всю литературу, относящуюся к проблемам сна, выяснил, что в Москве работает специалист, который занимается этой малоизведанной областью неврологии. Правдами и неправдами Борису удалось пробиться к нему на прием, показать записи и разработки. Невропатолог заинтересованно слушал, листал толстые тетради, а потом пригласил молодого человека на работу в свою лабораторию. Боря увлекся настолько, что стал подсоединять к себе электроды и спать в лаборатории. Потом сам себе выписал более сильное лекарство – помогло настолько, что кошмары и хождение по ночам совсем прекратились. Основываясь на собственном опыте, стал успешно лечить других. Вот только один сон не давал ему покоя.

Он явственно видел, как тонет девушка в красной резиновой шапочке, а он старается спасти ее, схватив за длинные мокрые волосы, но ему это никак не удается. Сон повторялся с завидной регулярностью, и он долго не мог понять, что это значит, пока однажды не увидел в бассейне девушку в красной резиновой шапочке с дыркой для длинного русого хвоста. Сам не понимая зачем, Боря прыгнул в воду и потянул незнакомку за волосы. Та испуганно дернулась, забила руками и повернулась. Через год Боря защитил диссертацию о новом методе снятия электросомнограммы. Его молодая жена так волновалась, что бродила по коридору без остановки, не переставая накручивать на палец кончик густой русой косы.

Глава тринадцатая

Офтальмология,

или Сказки о цветах

Оленька сидела с бабушкой на веранде, а в окно стучал августовский дождь. Сначала он робко ударял в окно тяжелой каплей, за ней торопливо спешили несколько других, натыкались друг на друга, отскакивали, шлепались на металлический карниз и, наконец, скатывались вниз, собираясь в лужу под окном. Дождь сбивал ягоды рябины прямо в воду, и Оленька утром доставала их совком, выкладывала на подоконнике сушиться, а потом нанизывала на нитку. Готовое ожерелье надевала на шею и шла на улицу. Резиновые сапоги тоже были красными. С тех пор шум дождя у нее ассоциировался с красным цветом.

Часто Оля просила бабушку отвести ее в Летний сад. Держась за руки, они долго гуляли по аллеям. Оля училась разбирать цвета на ощупь, держа в руках разноцветные кленовые листья. Легче всего ей удавалось угадывать зеленый. Зеленые листья были влажными и сочными, полными жизненных соков, без крошащихся сухих кончиков.

К октябрю листья скукоживались. Их плоть крошилась и осыпалась трухой, оставляя в руках сухие скелетики. В мыслях Оли этот осенний прах был черного цвета, как уголь в костре, из которого они с папой когда-то вытаскивали печеную картошку. Поэтому для нее черный цвет был всегда горячим. Она долго перетирала в ладонях мертвый лист, пока крошево не становилось теплым. Тогда Оля подносила руки к лицу и вдыхала запах, вспоминая дни, когда они всей семьей сидели у костра, выхватывали из раскаленных углей картошку, дуя на обожженные пальцы, перекидывали ее из руки в руку, пока картофелина не остывала достаточно, чтобы можно было дотронуться губами до угольно-черной поверхности и, отогнув шкурку, вгрызться в рассыпчатую обнаженную мякоть.

Синий цвет был цветом текущей воды. Небо же Оля, как ни странно, помнила молочно-белым: когда-то она, лежа на спине, до головокружения вглядывалась в плывущие по небу облака. Поэтому белый цвет имел запах скошенной травы и полевых цветов. Розовыми были только пятна иван-чая над головой. А вот снег никогда не вспоминался белым. Он был цветным, как отражающиеся в сугробах пятна неоновой рекламы магазина на первом этаже в доме, где они жили.

Чтобы ничего не забыть, девочка стала придумывать сказки о цветах.

* * *

Когда я была маленькой, бабушка рассказала мне сказку о рябиновом дожде, который просыпался на землю из красной тучки и выбивал на оконном стекле каждый раз новую мелодию. Бабушка работала глазным врачом, а замечательная детская писательница Ольга Гиссель когда-то была ее пациенткой. То, что ее чудесные сказки о цветах написаны под диктовку, мало кто знал. В семь лет Оленька окончательно ослепла.

* * *

Бабушка работала в детской поликлинике. Я прикладывала, как бинокль, к глазам ее облезлую черную лупу, то отдаляя, то приближая все предметы в комнате. Больше всего бабушка ненавидела рогатки и всегда их отбирала, если видела, что дети балуются на улице. Но остановить повальную стрелковую эпидемию она, конечно, не могла. Мы находили раздвоенную деревянную ветку, цепляли на нее резинку, которую оттягивали двумя пальцами с зажатой пулькой. Мы стреляли не только по консервным банкам, но, по глупости, и друг в друга. Пульки делались из газет: дети отрывали кусочек, жевали, потом сворачивали в тугой комок. Некоторые, самые отчаянные, стреляли железками. Слушая бабушкины рассказы о глазных травмах, я сама из рогатки не стреляла, но, как говорится, сапожник без сапог, а внучка окулиста – без глаза.

Способы заигрывать с девочками у наших мальчиков были самыми примитивными, как и у большинства школьников. Какая-то патологическая жестокость, помноженная на глупость. Понравившаяся девочка становилась предметом для изощренных издевательств. То ей задирали юбку, то изо всей силы ударяли ее портфелем по спине, то даже сталкивали с лестницы. В меня же влюбленный одноклассник решил выстрелить из рогатки и, к сожалению, попал не в бровь, а в глаз.

На секунду я полностью ослепла, отчаянно взвизгнула и залилась