Долгий рабочий день подошел к концу. Женщина средних лет по имени Роза нашла свободное место в середине салона автобуса и села. Автобус постепенно заполнялся. Через несколько остановок люди уже толпились в проходе. Джеймс Блейк, водитель автобуса, решил взять ситуацию в свои руки. Он вышел в салон и попросил Розу и трех других пассажиров, сидевших рядом с ней, уступить места стоящим над ними людям. Он говорил вежливо, но жестко. Трое соседей Розы повиновались, но она не сдвинулась с места и ответила: «Я думаю, что не обязана вставать». Вскоре ее арестовали.

Эта история кажется странной, если не знать контекста. Это произошло в городе Монтгомери штата Алабама 1 декабря 1955 г., Роза Паркс была чернокожей, а стоявшие возле нее пассажиры были белыми. В те дни белые сидели в передней части автобуса, а черным позволялось сидеть только в хвосте. Роза заняла место в первом ряду «черной» секции. Когда автобус наполнился, Блейк переместил табличку, отмечавшую границу между «белой» и «черной» частями, на один ряд назад, и Роза оказалась на «белом» месте. Учтивый, но решительный ответ Розы привел к ее аресту. Но также он повлек за собой успешный бойкот автобусных линий в Монтгомери, который продолжался более года и завершился только тогда, когда Верховный суд США признал законы Алабамы о расовой сегрегации противоречащими Конституции. Позже конгресс США назвал Розу Паркс «матерью движения за гражданские права».

У этой истории есть еще одна интересная деталь: после первого бойкота, который было решено проводить каждый понедельник – именно в этот день состоялся суд над Розой Паркс, – возникла потребность в том, чтобы у движения появился свой формальный лидер. Им был избран относительно молодой и неизвестный человек. Его звали Мартин Лютер Кинг. Кинг позже так высказался о поступке Розы Паркс: «Ответ миссис Паркс не понять тому, кто не чувствовал, как переполняется чаша его терпения и как взвывает его человеческая душа: “Я больше не могу это терпеть!”»

Роза Паркс больше не могла терпеть социальную несправедливость. Настоящее положение казалось ей настолько невыносимым, что ее, простую швею, не испугали последствия протеста. Точно так же, хотя инстинкт самосохранения и убеждает нас бежать в ногу со всеми, а занятость кажется более простым решением, чем отказ от нее, мы можем рано или поздно достичь той критической точки, когда нам не останется ничего, кроме как воспротивиться общепринятой норме.

В начале этой главы мы поговорим о том, как оборвать свое движение в неверную сторону – как остановить инерцию занятости, как определить границы своему долготерпению и не позволить их перейти, как научиться отвечать «нет» и вести переговоры, которые помогут нам выйти из занятости. Иначе говоря, как взять управление на себя.

Век высоких технологий не только дал нам больше информации, средств связи, шума и занятости. Он также размыл наше представление о том, сколько люди должны работать – и когда их труд можно считать «достаточным». Во-первых, дела никогда не кончаются, всегда остается еще что-то, с чем надо управиться. Во-вторых, в нашей работе почти не осталось стандартных функций: мы не выполняем год за годом одну и ту же операцию, с каждой неделей что-то меняется. И мы не всегда можем сразу определить, было ли задание А сложнее, чем задание Б. А если мы не можем разобраться с тем, насколько трудной считается та или иная работа, как руководителям компаний и организаций понять, кто из их подчиненных работает достаточно усердно? И когда мы сами должны почувствовать, что вот теперь мы сделали достаточно много и наша совесть чиста? Современные менеджеры решили этот вопрос так: надо доводить людей до их «предела прочности». Они ставят перед работниками более или менее реальные цели, а потом начинают их завышать – и когда люди выбиваются из сил, стараясь оправдать возложенные на них надежды, не остается никаких сомнений: можно с уверенностью сказать, что они работают достаточно усердно. И сами для себя мы выработали схожий подход: нужно пахать все больше и больше, чтобы ни одна свободная минута не пропала даром, и доводить себя до такого изнеможения, чтобы под вечер оставалось только доползти до дивана, рухнуть и в полуовощном состоянии смотреть какое-нибудь реалити-шоу.