следует поступать в данной ситуации. Его верный помощник Гран-Градус, при всем своем большом жизненном опыте, был лицом, как известно, сугубо гражданским, и ни чем помочь царю, в этом вопросе, не мог. Между тем, противник, вместо того, чтобы честно умереть на поле боя, проявил всю свойственную ему подлость и коварство, затаившись в хорошо защищенном замке. И пока было не ясно, каких действий от него следует ожидать в дальнейшем.

После долгих раздумий и размышлений, Горох так и не пришел к какому – либо определенному решению. Тем не менее, войско свое распускать он не решился. Так и стояли завоеватели в полном воинском вооружении до самого вечера в ожидании неизвестно чего.

Факс же, так и не дождавшись своего часа, уснул в тени под ракитовым кустом.

Глава 6. Борода и все, все, все…

2.6.1.

И неизвестно, как долго бы простояли завоеватели перед закрытыми воротами замка, но тут, на их счастье, из лесу вышел местный житель. В руках он держал лукошко, полное спелой земляники. Судя по всему, пробыл он в лесу довольно долгое время, его хмурое и недовольное лицо сильно заросло иссиня-черной бородой. Заметив изнывающую от усталости толпу клоунов, бородач резко остановился, и почесал, в задумчивости, затылок. Клоуны же его в упор не замечали. Тогда абориген не спеша подошел к стоявшему с краю Маргадону и, тронув того за плечо, тихонько спросил ставшую в последствии сакраментальную фразу:

– А чё это вы здесь делаете, а?

Маргадон от неожиданности даже вздрогнул.

– Иди, иди отсюда, зашипел он в ответ, – не мешай.

Абориген недоуменно пожал плечами, и подойдя к воротам замка, принялся озадаченно рыться в своих карманах в поисках ключей. Тут только завоеватели, наконец, опомнились и, набросившись всей гурьбой на бородача, повалили его на землю, и крепко связали.

– Если вы насчет экскурсии пришли, бормотал абориген, отбрыкиваясь, как мог ногами от висевших на нем завоевателей. – То нечего так волноваться, сейчас я вам все покажу …

– Это мы тебе покажем, радостно пропищал Маргадон, чрезвычайно довольный первым захваченным боевым трофеем.

– Смотри ребята, не упусти его, как в прошлый раз. Этот хоть и без халата, зато с бородой!!!!

Напрасно Факс пытался уговорить солдат сделать еще один дубль сцены захвата в плен неприятеля, (горе – режиссер поздно проснулся, и успел заснять только самый конец потасовки). Солдаты, вдохновленные первым успехом, заткнув бородачу кляпом рот, чтобы тот не орал и не кусался, потащили его прямо в царский шатер.

2.6.2.

В это время царь Горох как раз собрался плотно поужинать. За весь день, проведенный на свежем воздухе, у ворот замка, завоевателям так и не удалось пообедать, ежеминутно ожидая нападения неприятеля. И к вечеру у всех у них прорезался прямо таки зверский аппетит, в особенности у царя Гороха. Царь так проголодался, что даже известие о пленении неприятеля не смогло оторвать его величество от приема пищи. Посему он не стал прерывать из-за этого свой ужин, решив допросить пленника прямо за столом. А чтобы впоследствии ни кто не смог бы упрекнуть его в жестоком обращении с военнопленными царь разрешил режиссеру заснять на пленку всю сцену допроса.

Страшно возгордившись возложенной на него задачей, Факс немедленно приступил… нет не к съемкам. К подготовке к съемке. Первым делом он достал из нагрудного кармана пиджака дорогую сигару, и не спеша очистил ее от целлофановой обертки. Потом, все также не спеша, закурил. Во время съемок Факс курил только дорогие сигары, (вне съемок он не курил вовсе, – экономил). Окинув критическим взглядом окружающую его обстановку режиссер перво-наперво выгнал всех посторонних из царского шатра. После чего взор его остановился на царском столе. Собственно стола в шатре, как такового не было вовсе, стол царю Гороху заменял большой барабан Маргадона лежавший плашмя прямо на земле. Усадив царя Гороха прямо по центру стола-барабана, слева от царя режиссер посадил Шампиньона, а Гран-Градуса справа. Критично осмотрев получившуюся композицию, Факс поменял Шампиньона и Гран-Градуса местами. Трогать царя режиссер благоразумно не стал, только попросил его повязать на шею салфетку, а в руки взять нож и вилку. Салфетку Горох повязал, а вот от ножа и вилки благоразумно отказался, чтобы впоследствии ни кто не смог приписать ему пыток над военнопленными.

Тем временем, режиссер переключил все свое внимание на захваченного в плен неприятеля. Внешний вид бородача Факсу не понравился. И он как смог постарался изменить имидж пленника. Для начала режиссер разорвал на бедняге китель, с корнем вырвав при этом несколько медных пуговиц. После чего сняв с пленного новые, почти не ношенные хромовые сапоги, Факс закинул их подальше в кусты, – с глаз долой. Дальше – больше, взяв со стола (барабана) бутылку прекрасного провансальского кетчупа, режиссер выплеснул весь кетчуп пленному на рубаху. Он еще долго бы так экспериментировал, но тут Горох, которому зверски хотелось есть, пригрозил вышвырнуть из палатки самого режиссера вместе со всем его оборудованием. Эта угроза несколько охладила созидательный пыл Факса, и тому ни чего не оставалось, как приступить непосредственно к съемке. При этом он все же не удержался, и вымазал аборигену куском древесного угля все лицо.

– «Допрос партизана». Часть первая, дубль первый, крикнул за кадром сам себе режиссер, и съемка началась.

Но не успел Горох задать свой первый вопрос, как у Факса сразу же что-то сломалось в камере, а может пленку заело, в общем, съемка приостановилась. Все нервно закурили, в том числе и бородатый абориген, ни когда до этого не куривший.

Наконец камера была починена, и съемка сцены допроса возобновилась.

– Кто ты такой есть? И как тебя зовут? – приступил к допросу Горох, одновременно с этим накладывая себе в тарелку большой кусок копченой грудинки.

– Не верю, неее вееерю, заорал возбужденный Факс, сильно размахивая при этом руками. – Все вяло, статично, и вообще – Вы, Ваше Величество, сюда что – есть пришли? Снимаем еще дубль, – всё с самого начала.

В ответ на это Горох попросил Факса на минутку выключить камеру. После чего не спеша встал, вытер руки об салфетку и, подойдя вплотную к испуганному режиссеру, схватил его за грудки.

– Если ты, шнурок целлулоидный, еще раз повысишь голос на меня, – это будет твое последнее повышение, усек?

– У…у… усек, Ваше величество, испуганно промямлил режиссер, опуская глаза. – Погорячился, был не прав, исправлюсь.

Горох же не спеша вернулся за стол, и, взяв с подноса бутерброд с красной икрой, продолжил, как ни в чем не бывало, свой допрос. На вопрос царя, кто он такой будет,