- Марьяна, кроха, - услышала я голос Алана, который тоже был близок.

Мы оба замерли, отдаваясь стихии, которая расшатала землю у нас под ногами и весь мир.

Кухня напоминала поле боя, а мы с Аланом – безумных бойцов невидимого фронта. Я не могла вспомнить, кто и когда выключил газ под сковородой. Хорошо, что ничего не сгорело.

Мы сидели на полу, не в силах подняться. Алан смеялся, вытаскивая из моих волос соломку из моркови и цуккини. И только чудом никто не порезался о разбитые вдребезги чашки из-под кофе.

- Не хочу убирать, - заявила я хихикая.

- Да черт с ним. Завтра придет горничная. Пошли в спальню, - поддержал меня Алан.

- Опять спальня.

Я сморщила нос, не особенно стремясь в постель, но муж привел важный аргумент:

- В спальне есть душ.

Это было очень важно, и я с трудом заставила себя встать. Тело было одновременно ватным и легким. Если первые шаги мне дались с трудом, то по лестнице я шагала уже бодро. Алан стал целовать меня уже на ступеньках. В душе он не столько мыл, сколько забавлялся струями воды, которые направлял на мои чувствительные точки. У меня не было сил противиться или ругаться. Я просто стояла и наслаждалась... Он тщательно мыл и ласкал мои половые губы и попку, долго намыливал соски, которые потом гладил языком и поливал острыми струями душа.

Доведя меня до полуобморока снова, Алан взял меня медленно и сладко. Насколько это вообще было возможно сделать стоя. Ему удалось. Он держал меня, целовал без остановки, шептал, как скучал, какая я красивая, как сильно он меня любит.

Я могла только кивать и кончать. Неожиданно, но у меня получилось это дважды. Один оргазм начался сразу за вторым. Это снова было бесконечное удовольствие. Больше я не могла стоять. Муж закутал меня в полотенце и унес в кровать.

Он лег рядом, обнимая.

Наверно, нормальная женщина наслаждалась бы своим счастьем, но я не могла. Я никогда не была нормальной. Меня мучил один единственный вопрос. Я должна была его озвучить.

- Алан, - тихо заговорила я, портеревшись щекой о его грудь, - почему только сейчас?

Он сглотнул и не сразу ответил. Я подняла глаза и увидела, как муж поморщился.

- Тебе было больно, детка.

- Но…

- Мари, - не дал перебить себя Алан, - я сдерживался последние месяцы и после родов. Когда мы попробовали первый раз, я едва рассудка не лишился. Мне хотелось тебя разодрать в клочья.

- О боже, - пискнула я.

- О да, пожалуй, только Бог помог мне тогда. Тебе было больно. Ты не признавалась, но я же видел.

Я поднялась, села, отвернувшись от него, заговорила.

- Больше полугода прошло с того раза, Алан.

- Знаю.

- Мы занимались сексом, но… но это было…

Я не смогла договорить. В горле встал ком.

Алан потер переносицу пальцами и словно через силу признался:

- Да, это было дерьмово, малыш. Знаю, это не оправдание, но сначала, да, я боялся снова сделать тебе больно.

- А потом?

- А потом вошло в привычку.

- Но…

- Я дрочу, Мари. Днем, когда Алекс спит и тебя нет рядом. А к ночи у меня кончается… все. Я вырубаюсь почти мгновенно. Эти полгода как чертов день сурка. Я не заметил, как они пролетели.

Я вытирала щеки от слез, стараясь не всхлипывать. Мне не хотелось, чтобы Алан видел. Хватало и того, что я себя жалела. Что он жалел себя. Стена, сломанная сексом, безумием и злостью снова начала расти, разделяя нас.

- Почему ты не сказала мне, кроха? Мы могли все обсудить.

- А ты даешь мне говорить? – огрызнулась я. - Те пару часов, что мы проводим вместе вечером, все беседы только о ребенке.

- Что за глупости, Марьяна?

- Это не глупости, Алан, - крикнула я, вскочив с кровати. – Мы разговариваем либо об Алекс, либо о работе.

- Мари…

- Черт, нет, Алан. Не Мари. Ты всем своим видом показываешь, какая я паршивая мать. А я нормальная, Стерн. Слышишь? Я хорошая мать. Я люблю Алекс. Просто я работаю. И когда мы договаривались, что ты сидишь в декрете, а я делаю карьеру, пункта об отказе от секса не было.

- И ты решила утешиться с Марком? – ввернул Алан козырь.

- Нет, Ал. Я не посмела бы сделать первый шаг. Но – да, в каком-то смысле Марк меня утешил. Он вытащил меня из рутины и недотраха. Тебя, кажется, тоже. И мне не стыдно за это. Тебе должно быть стыдно, потому что мне тебя не хватало. Мне не хватало секса с тобой.

- Прости, кроха. Я нарушил все свои обещания.

Я обернулась, вытерев последние слезы. Стало чуть легче, когда я все ему сказала, но меня совсем не утешали извинения Алана.

- Какие обещания? – переспросила я.

- Я обещал, что буду стараться заменить Марка. Обещал, что ты сможешь спокойно работать. А сам потерял голову, самого себя потерял. Но я люблю Алексию, Мари. Безумно люблю. И мне тоже не стыдно за это.

Я не выдержала. В его голосе было столько горечи, раскаяния. Присев на кровать, я обняла мужа.

- Ты не должен стыдиться того, что любишь Алекс, - проговорила я, поглаживая его бороду.

- Ты не должна стыдиться того, что хочешь секса. Пусть даже не со мной, а с Марком.

- Я хочу вас обоих, - выдохнула я, приближая свои губы к его.

- Знаю, кроха. Я знаю. Мне самому хочется видеть тебя такой…

- Какой?

- Яркой, бешеной, страстной. Марк умеет разжечь тебя за секунду. Я с ума схожу, просто представляя тебя с ним. А когда ты вернулась из офиса… Глаза горели. Давно не видел тебя такой.

Я всхлипнула, придвигаясь к Алану ближе.

- А я давно не видела таким тебя.

- Марьяна, любимая…

Мы снова начали целоваться и, наверно, опять бы занялись любовью, но я мельком взглянула на часы. Давно пора было забрать Алексию.

Пришлось оттолкнуть мужа, ласково укорив его:

- Да, Алан, ты прекрасный отец. И ты забыл, что твой ребенок уже должен спать в своей кровати.

Он не обиделся, напротив ответил с тем же сарказмом:

- У меня есть ты. Ты все помнишь.

Мы одевались, посмеиваясь и подкалывая друг друга. Но я все равно не могла не спросить о няне.

- Как ты вообще решился отдать Алекс в чужой дом, чужим людям?

Ал пожал плечами, обнимая меня. Мы шли по дорожке к соседскому особняку. Было уже прохладно, и я с удовольствием прижалась к мужу.

- Не знаю, Мари. Сначала мы гуляли, потом я увидел, что Алекс отлично ладит с Катей и Таней. Она почти не вспоминала обо мне. Я подумал, что пока вынуть ребенка из манежа. Хотя с удовольствием держал бы ее там лет до двадцати.