Вдруг он услышал голоса. Что это? Продолжение кошмара? Или он сходит с ума?..　

Раудульф прислушался. Голоса стихли. Но он довольно явственно услышал торопливые шаги. Он знал, что из трех его рабов, один ушел с женщинами, второй еще должен оставаться на берегу, а третий, венед, работал в хлеву. Раудульф поспешно вышел из дома и сразу наткнулся на что-то мягкое. Нагнувшись, он увидел лежавшего на земле человека. Это был его траль из племени венедов. Раудульф окликнул его, но тот не ответил, продолжая неподвижно лежать. Когда это он успел так напиться?.. Раудульф пошарил рукой по одежде венеда. Пальцы стали липкими. Кровь?!.. Раудульф похолодел. Что происходит?　

Но не успел он разобраться в собственных ощущениях, как из темноты на него надвинулась фигура... Раудульф даже не смог крикнуть, холодная сталь клинка вошла в его тело быстро и бесшумно...

* * *　

Наутро уже все в округе знали, что Раудульфа, сына Хакона, нашли тяжело раненным на пороге собственного дома. Один из его рабов был убит.　

Раудульфа обнаружили жена и дочь, возвратившиеся поздно вечером от родственников. Пожалуй, это обстоятельство и спасло ему жизнь. Убийцы, очевидно, решили, что хедвинг мертв, и ушли. Если бы он пролежал более долгий срок, Магихильд стала бы вдовой.　

Очень скоро обо всем происшедшем стало известно Харальду Весельчаку. И он прибыл в селение со своими людьми. Ярл Стейнар, узнав об этом, разозлился, но вида не подал.　

Ему не нравилось, что Харальд проявляет излишнее рвение в его вотчине. Однако он понимал, что попытка убийства отца невесты накануне свадьбы напрямую касалась Харальда. И потому принял его присутствие как должное.　

А очень скоро один из людей Весельчака отыскал свидетеля, живущего неподалеку от Раудульфа, который утверждал, что в сумерках видел рядом с его домом Торстейна. Этот бонд был человек честный, и не доверять его словам ни у кого и мысли не возникло.　

«Почему Торстейн?» — размышлял Стейнар, пока дружинники обоих ярлов не схватили дана. Ярлу было известно о том, что Инегельд имел свои виды на Гудрунн. и потому, скорее всего, обвинение должно было пасть на него. Но Торстейн?　

— Говори, собака, зачем ты хотел убить Раудульфа? — закричал, брызжа слюной, Харальд, едва во дворе дома ярла Стейнара появились нахмуренные викинги, ведущие под руки бледного как смерть Торстейна.　

— Собака — ты, а я — честный викинг, чьи руки не обагрены кровью женщин и стариков! — рвался из крепко державших его рук возмущенный происходящим датчанин. — Я никогда не убивал безоружных в отличие от тебя!　

— Да ты, пес, грязный бродяга! — Харальд выхватил меч. — Я напою тебя собственной кровью!　

Еще немного, и он заколол бы Торстейна у всех на глазах. Но Стейнар не мог позволить, чтобы кто-то убивал его человека без его ведома. Он сделал знак, и Хафтур с Рулафом, обнажив мечи, заслонили собой товарища.　

— Негоже убивать человека без суда! — веско заметил Стейнар. — Мы должны выслушать его.　

Харальд, озираясь как зверь, был вынужден уступить. Нехотя вложив меч в ножны, он вернулся на свое место рядом со Стейнаром. Но все, кто хорошо знал его, понимали, что так просто Торстейну теперь не вывернуться. Нанеся личную обиду Харальду, он подписал себе смертный приговор, который состоится рано или поздно вне зависимости от решения суда.　

— Торстейн, — обратился к своему дружиннику Стейнар. — Тебя обвиняют в том, что ты хотел убить хедвинга Раудульфа. Что ты скажешь в свое оправдание?　

— Я не имею к этому никакого отношения, — резко ответил датчанин.　

— Есть человек, который видел тебя вчера у дома Раудульфа.　

От толпы викингов, подталкиваемый сильной рукой, отделился невысокий коренастый мужчина лет пятидесяти, одетый в грубые серые штаны и тунику бордового цвета.　

— Что скажешь, Тьостольф?　

— Торстейн был там... — немного помявшись, выговорил бонд.　

— Да, я там был, — согласился Торстейн. — Но я никого не собирался убивать.　

— Что же ты там делал? — Стейнар сверлил глазами викинга, будто пытаясь проникнуть в его мысли.　

— Хотел встретиться с Гудрунн... — глухо проговорил обвиняемый.　

По толпе прокатился вздох. Собравшиеся обсуждали новость, каждый на свой лад. Местные жители жалели Торстейна, люди Харальда злорадствовали.　

Магнус, побелевший от ярости, сжимал рукоятку меча, висевшего на поясе. Такое оскорбление можно было смыть только кровью.　

Стейнар, впервые узнав об этом, смутился. До последнего момента он надеялся, что ему удастся замять непростое дело, В конце концов Раудульф остался жив, а значит, убивать Торстейна тем, кому этого очень хотелось, было не с руки. Что касается оскорбления, нанесенного Харальду лично, то с этим разобраться не так уж трудно. Харальд любил золото, а у Стейнара сейчас его было довольно. Теперь же, после признания дана, подозрения только укрепились. Он сам подтолкнул к этому ярла.　

— И что же, тебе удалось встретиться? — спросил Стейнар, раздумывая.　

— Нет. Оказалось, что в тот вечер она гостила с матерью у родственников.　

— Как смел ты встречаться с невестой моего сына? — взревел Харальд. Его гнусная ухмылка обозначилась еще резче. Сейчас лицо Весельчака напоминало ужасную маску, лик безобразного уродца из царства призраков. Его люди, хорошо знавшие перемены в настроении ярла, прятали глаза в землю. Таким Харальд выглядел, когда впереди его ожидало зрелище смерти.　

— Она могла быть и моей невестой, — вскинув голову, ответил Торстейн.　

— Хвала Одину, что этого не случилось, — усмехнулся Харальд, придумывая в эти мгновения способ смерти, которому подвергнут грязного негодяя, дерзнувшего на такое!　

— Довольно! — вмешался Стейнар. — Эти разбирательства бессмысленны. Ты можешь доказать, что не входил в дом Раудульфа?　

— Я не имею к этому никакого отношения, — повторил Торстейн. — Зачем мне было убивать его?　

— Может, ты хотел отомстить? — подал голос молчавший до этого Магнус.　

Торстейн, услышав слова молодого викинга, посмотрел на него с холодной ненавистью в глазах. Вот он, счастливец! Человек, которого в мужья Гудрунн выбрала судьба. Ему же теперь остается позорная смерть. Он хорошо понимал, что уйти живым Харальд Весельчак ему не даст.　

— Мне незачем мстить отцу Гудрунн...　

— Тогда мы подвергнем тебя испытанию, — сказал Стейнар, бросив взгляд на Магнуса.　

Это была последняя попытка спасти Торстейна. И отказать в этом праве ему не мог никто.　

Когда кузнец раскалил кусок железа, Стейнар сделал знак викингу, застывшему посреди круга зрителей. Все ждали, что будет. По правилам, испытуемый должен был пронести несколько шагов кусок раскаленного железа. Если он ронял его, значит, сомнений в его виновности не оставалось. Если смог донести до метки, ему перевязывали руки и сажали под замок. По прошествии нескольких дней смотрели раны. Те, у кого раны заживали, признавались невиновными. А если...