— Покушение, — спокойным голосом вдруг произнес Маршал, будто прочел мои мысли. Хотя, думаю, у меня всё на лице было и так написано.

Я поджала губы, пытаясь унять дрожь в коленях и принять реальность происходящего такой, какой она есть.

Маршал отложил пистолет и расстегнул пуговицу на пиджаке. Свет ночного города упал таким образом, что «чернила» на белоснежной рубашке, внезапно обрели багровый оттенок. Это была кровь… Мне стало нехорошо. По-настоящему. Желудок неприятно сжался, серьезно угрожая вытолкнуть наружу всё, что я сегодня съела.

Я отвела взгляд в сторону и глубоко втянула воздух. Господи, в какую же я историю на самом деле вляпалась?!

— Иди за мной, — приказал Маршал и поднялся с кресла.

Тишина в апартаментах неожиданно стала какой-то немыслимо тяжелой и ватной. Я встала с дивана и последовала за Киром. Всё во мне сейчас говорило о том, что лучше не дёргаться и делать так, как велят. Не та ситуация, чтобы становиться в позу и демонстрировать свою независимость. Тем более, что на Маршала это совершенно никак не влияет.

Мы прошли в хозяйскую спальню. Мягкий свет в комнате всё равно на несколько секунд крепко ослепил меня. Я осталась стоять у дверей. Маршал подошел к кровати и принялся снимать пиджак, затем расстёгивать манжеты на безвозвратно испорченной рубашке.

— В наш договор вносятся некоторые изменения, — заявил Маршал, ловко сняв одну запонку, затем другую.

Я вздрогнула и удивленно посмотрела на мужчину.

— Я свободна? — сорвался с моих губ вполне логичный вопрос.

— Нет, — твёрдо ответил Маршал и искоса глянул на меня. — Полетишь со мной в Нью-Йорк. Утром.

— Что?

— Твои документы у меня. Виза подготовлена. Билет тоже, — Маршал принялся расстёгивать рубашку.

— Но я не могу. Здесь мой дом, моя семья, моя жизнь, — пролепетала я.

— И отсутствие перспектив, — добавил Маршал. — Сейчас ты мне нужна, а я нужен в Нью-Йорке. Суть понятна? — он снял рубашку и размял шею, я даже услышала, как хрустнули его позвонки. — Тебе рядом со мной нечего бояться, — Маршал медленно подошел ко мне и остановился в шаге.

— Нечего? А то, что было на дороге? — я сцепила пальцы в замок за спиной.

— Ты не пострадала. Проблему устранили, — Маршал внимательно рассматривал меня и впервые его заинтересованность приобрела совсем другой оттенок.

Кир смотрел на меня не как на вещь, в его взгляде не было уже привычной холодной отстраненности. Он не изучал меня, как объект. Он рассматривал и словно пытался насладиться этим процессом.

— Зачем я вам нужна? — спросила я, продолжая смотреть Маршалу прямо в глаза.

— Таков мой выбор, — неоднозначно ответил мужчина и заправил прядь волос, что выбилась из хвоста. Для Кира важно, чтобы во всем соблюдалась безукоризненность даже в моем заспанном виде. — Собери всё, что тебе нужно, — он отступил и вернулся к кровати.

Я посмотрела на его ровную спину с чёткими контурами мышц. Камень, обёрнутый бархатом. На идеальном полотне кожи была вытатуирована змея. Огромная и со свернутым в кольцо хвостом. Первое, о чем я подумала, когда увидела татуировку — это о боли. В узоре присутствовало так много мелких элементов. Работа явно заняла приличное количество времени, чтобы полностью реализовать ее. Очевидно, что это приносило боль. А мог ли ощущать Кир эту боль? Думаю, что простой человек ощущал. Но Маршал ведь далеко непростой.

— Через полтора часа выезжаем, — он взял грязную рубашку. — Обойдемся без игр. Твои трюки и те тряпки, — Маршал безразлично глянул на меня, — абсолютно не действуют. Выбор сделан и менять я его не стану. Точка. Не тешь себя иллюзией будто ты меня можешь обмануть или обыграть.

Решив, что на этом разговор можно считать законченным, Маршал направился в ванную комнату, оставив после себя в моей душе лишь уродливый морозный узор. Челюсти акулы сомкнулись на мне и дёрнуться уже точно никак не получиться.

Я никогда не была в Америке. Конечно, мечтала, что когда-нибудь сумею накопить достаточно денег, открою визу и полечу хотя бы на недельку или в Нью-Йорк, или в Лос-Анджелес. Но я никогда не могла даже подумать о том, что эта поездка состоится таким вот образом. Всё происходило в спешке. Я не до конца понимала, что происходит. В крови грохотал адреналин. Всё разом смешалось. Вещи. Дорога. Аэропорт. Билеты. Документы. Лишь Кир сохранял свое привычное, просто нечеловеческое спокойствие. Меня же всю трясло.

В небольшом частном самолете никого, кроме нас, охраны и бортпроводников больше не было. Я сидела в своем кресле, вжавшись в мягкую кожаную спинку и безучастным взглядом смотрела в иллюминатор. Прежде всего я пыталась разобраться в самой себе. Мне было страшно. Страшно из-за всей этой ситуации, что случилась на дороге и резкой смены локаций. Боялась ли я Маршала? На этот вопрос я уже затруднялась ответить. Его тотальное спокойствие на данный момент действовало на меня неожиданно положительным образом. Оно вселяло хрупкую надежду на то, что всё будет хорошо и я в безопасности. Но в безопасности ли я перед самим Маршалом? Этой ночью он, возможно, кого-то убил. Или всё-таки нет? Тогда чья кровь впиталась в ткань его рубашки?

С одной стороны, я отчётливо осознавала, что Кир не нарушил своего слова. Ему, кажется, действительно нужно было лишь мое время. Ни единого грязного намёка. Может… Может, всё не так, как кажется на первый взгляд? Маршал заинтересовал меня. Я не могла себе в этом признаться, но вечер в стриптиз-клубе некоторые моменты расставил по местам. Мне было важно и интересно узнать у девочек, кто же такой Маршал. Мой страх был надиктован невозможностью понять, несет ли этот мужчина для меня угрозу или нет. Отсутствие эмоций на человеческом лице всегда вынуждает остерегаться. Инстинкт выживания, не иначе.

Всё это было странно и жутко. Но и я сама вдруг потянулась к этой запретной зоне. Неосознанно и боязливо, но всё же потянулась. И я не знала, правильно ли это или нет. Может, я сумасшедшая? И есть ли вообще точный ответ в этом сложном уравнении?

Моя жизнь до встречи с Маршалом была замечательной. Мне не на что было пожаловаться. Никаких глобальных проблем. Работа, родные, работа. Идеальная ровная линия, по которой я бодро шагала без опасений. Никаких запредельных эмоций и впечатлений. И тут в один момент всё перевернулось с ног на голову. Может, и я в определённой степени застыла во льдах серой повседневной рутины? Застыла и даже не осознала, когда это со мной случилось?

Я продолжала смотреть в иллюминатор, и сама не поняла, что вдруг расплакалась. Беззвучно. Лишь горячие слёзы медленно скользнули по щекам. Что именно я оплакивала? Или это просто побочный эффект после пережитых сильных эмоций?

Пожалуй, Кир оказался прав, когда говорил о том, что люди сами не знают, чего хотят. Чтобы знать, нужно понимать самого себя. А я… Кажется, я не понимала ни себя, ни чего вообще хочу от этой жизни.