Галантерейщик отослал свою дочь в деревню подальше от города и от газетного репортёра, в которого она влюбилась. Когда девушка получила от него телеграмму «Матильда, я тебя люблю и прошу твоей руки», каждый из них привёл на телеграфную станцию по чиновнику, чтобы оформить законный брак с помощью азбуки Морзе, после чего Матильда вернулась домой.

Солдат в лагере для военнопленных собрал радио из дощечек, бритвенного лезвия, карандаша, английской булавки и куска проволоки от лагерной ограды. По ночам он слушал новости с линии фронта и пересказывал их своим товарищам.

Я вытащила из нижнего ящика фотографию Синего-55 и запись его песни, где недавно их спрятала, и вернула на стену.

Люди всегда находили способ сказать что-то друг другу, когда очень хотели.

И я найду способ.

А что, если я всё-таки сумею туда добраться? Если я появлюсь в заповеднике, когда оттуда будет отправляться экспедиция, они поймут, что для меня это не шутки, что я не просто школьница, выполнившая проект по науке. И даже если меня не пустят на катер, я буду в океанариуме в тот момент, когда Синего-55 пометят. Я увижу, как он проплывает в заливе, когда зазвучит песня.

Детям разрешено летать без взрослых с двенадцати лет. Если я улечу в день, когда в школе идут занятия, дома меня хватятся не раньше, чем приземлится самолёт. Вот только ближайший от заповедника аэропорт находился в трёх часах езды на автомобиле.

Я всматривалась в карту на экране компьютера. Билет на самолёт покроет львиную долю расстояния, разделяющего нас с Синим-55. Труднее всего будет преодолеть последние 150 миль. Эх, вот бы уцепиться за песню Синего-55, чтобы она сама привела меня к нему! Я боялась, что однажды больше не смогу почувствовать его музыку.

Я пока даже не знала, сработает ли это вообще, но была уверена, что должна попытаться попасть к нему. Я как можно скорее сяду в самолёт, а потом постараюсь найти такси или автобус, чтобы как можно ближе подобраться к заповеднику. Может, к тому времени меня задержат. Родителям не составит труда догадаться, куда я направляюсь. Но я не могла сдаться и бросить Синего-55.

Покупка билета на самолёт стала отдельной проблемой. На деньги, полученные за ремонт приёмников, далеко не улетишь. И даже если бы этого хватило, приобрести билет можно было только по кредитке. Я откинулась в кресле, задумчиво осмотрела полки с коллекцией и опустилась на пол у кровати. В голове копошилась идея, совершенно не приводившая меня в восторг, но упорно не желавшая сдаваться. Казалось, из комнаты откачали весь воздух, как в тот раз, когда мама забрала всю коллекцию в гараж. Подолом рубашки я протерла до блеска бока «Филко», удаляя следы своих пальцев. Я положила ладонь на телефон, ощущая в руке вибрации пения Синего-55. Разве я не дала ему обещания?

Моё письмо мистеру Гуннару было коротким, но мне показалось, что потребовалось не меньше часа, пока я решилась его отправить.

Я всегда повторяла, что никогда не продам свои приёмники – только в случае катастрофы.

* * *

Несколько приёмников я разместила для продажи на еBay, в двухдневных аукционах, чтобы скорее получить деньги на счёт.

На следующий день после уроков я зашла домой за «Филко» и завернула его в старую простыню, чтобы не поцарапать. И может быть, ещё для того, чтобы не смотреть на него.

Тристан пообещал подбросить меня до антикварного магазина. Увидев, что я жду его у себя в комнате с замотанным в простыню радио, он спросил:

– Это же…

– Да, – перебила я, не давая ему закончить. – Мистер Гуннар спит и видит, как купить его. И я не прочь с ним расстаться. – Чтобы Тристан не видел, как плохо даётся мне эта ложь, я отвернулась. Но в то же время это было и правдой. Потому что я расставалась с радио ради чего-то гораздо более дорогого для меня.

– Ты не отнесёшь его за меня? А я подожду в машине. – И я проскочила мимо брата на лестницу.

Судя по тому, как просиял мистер Гуннар при нашем появлении, он до последнего не верил, что я всё-таки приду. Честно говоря, я и сама не очень верила.

Когда подрасту, постараюсь снова найти и выкупить «Филко». Может, даже у кого-то вроде меня, поставленного перед суровым выбором. Перед катастрофой.

Я приподняла край простыни и погладила корпус приёмника, прощаясь с ним. Возможно, прощаясь надолго – судя по тому, как мистер Гуннар поднял брови в молчаливом вопросе. Да, я решила.

Он встал на колени и внимательно осмотрел «Филко». По его лицу было понятно, насколько его впечатлило то, что он увидел. Прикрыв глаза, он несколько раз включил и выключил «Филко», прислушиваясь к его звучанию.

Наконец мистер Гуннар обвёл лицо открытой рукой и сжал пальцы в кулак. Прекрасно. Он поблагодарил меня и потянулся за чековой книжкой.

«Спасибо!» – написала я на прощанье. Мне пришлось бегом покинуть магазин, опередив Тристана и свои сомнения в том, что я ещё могу передумать.

– Ничего себе! Ты и правда это сделала! – показал Тристан, когда мы вернулись в фургон.

– Ты бы не мог подвезти меня в банк?

Мы свернули на одну из боковых улиц, и Тристан положил деньги на депозитный счёт вместо меня.

Я водила пальцем по гравировке на крышке компаса и таращилась в окно, старательно притворяясь, что не замечаю его тревожного взгляда. Но когда Тристан похлопал меня по плечу, пришлось посмотреть на него.

– Ты точно в порядке? – спросил он.

– Конечно. – Надеюсь, я достаточно убедительно улыбнулась и откинулась на спинку пассажирского сиденья, как делала это каждый день.

Подумаешь, ерунда какая!

Позднее на той же неделе я зашла в банк через дорогу от нашей школы. Мне достаточно часто приходилось бывать там с мамой и папой, так что я знала порядок действий. Родители всегда предъявляли водительские права, которых у меня, конечно, не было, так что пришлось позаимствовать копию моего свидетельства о рождении из маминого стола. Мне нужно было снять деньги с моего счёта, чтобы положить их на кредитную карту, которые выставлены на всех кассах в магазинах Walgreen’s. Я никогда не обращала на них внимания и даже не знала, какая у них максимальная стоимость. Поэтому собиралась просто купить их столько, сколько потребуется для оплаты билета на самолёт.

Вместо привычных джинсов и относительно чистой футболки я нарядилась в белые брюки и блузку на пуговицах. И зашла в банк как ни в чём не бывало.

У крайней стойки я взяла бланк на снятие денег и заполнила его так, как делала всегда, когда приходила с родителями. За исключением того, что сумма оказалась намного больше обычной.