И я жестикулировала снова и снова, не останавливаясь даже для того, чтобы смахнуть с лица слёзы, я так спешила, что уже и Тристан меня не понимал. Наверное, и мама тоже, но я не собиралась замедляться. Мне было всё равно. Я сама была как Синий-55: кричала в пустоту океана на слишком высокой для других частоте.

Новое стадо покидало его.

Молоденькая самочка-детёныш прошлась вокруг него, а потом плыла рядом, пока другие звали её. Она была совсем юной, и ещё не выбрала собственную песню, и обратилась к крупному незнакомому самцу, плывшему на отшибе, с серией щелчков, свиста и подвываний. Рано или поздно они научатся понимать друг друга.

Но это лишь встревожило стадо. Им не нравилось, когда воду вокруг баламутят странные звуки, они не желали, чтобы их молодняк пел на незнакомом языке. Это было опасно. Как детёныш даст им знать, когда ему потребуется помощь?

И стадо горбачей принялось звать всех прочь, чтобы отдалиться от него. Но и оставлять с ним молодую самку они не хотели. Наконец, она присоединилась к остальным, послав ему прощальный писк.

Какое-то время большой кит плыл рядом, уже понимая, что его не примут, но не решаясь уйти совсем. Он так давно не пел для детёнышей. Когда-то давно в его родном стаде тоже была молодь, и он сам был детёнышем.

Горбачи уходили, грозно отмахивая огромными хвостами, не подпуская его к себе.

Если бы он не пытался петь – может, ему разрешили бы остаться? Какое-то время он удерживал в себе свою песню, но всякий раз начинал снова понемногу петь, когда его доверие крепло. Но чем больше он пел, тем быстрее стадо отдалялось и тем надёжнее взрослые отгораживали телёнка.

В океане начинался шторм, но он не уплыл в спокойные воды следом за всеми. Его пение становилось громче всего, когда штормило. Тогда он становился таким же, как они: не мог услышать свою песню за грохотом волн и воем ветра.

И он бросался в штормовые воды, извергая свою неуслышанную песню в бездну океана. Может быть, этот гул шторма и вой волн, уносящие все звуки, так изменят его пение, что кто-то его услышит.

Немного успокоившись, я решила, что не позволю реакции моих родных ввергнуть меня в отчаяние. Они просто ещё не осознали всё до конца. Я сначала договорюсь обо всём с Энди, а потом снова попытаюсь убедить маму с папой. Когда они увидят доказательства того, что настоящий учёный высоко оценил мою идею и хотел бы, чтобы я сама помогла сотрудникам заповедника, они не смогут мне отказать. Они поймут, как это важно.

Когда поздним вечером этого дня пришло письмо от Энди, я уже почти начала собирать вещи для путешествия на Аляску. И тут я прочитала письмо.

Я с такой силой дёрнула со стены ноты песни Синего-55, что уголки оторвались, а кнопки разлетелись по комнате. Но кому до этого дело? Это же просто бессмысленный шум, который никто не услышит!

Я уже собралась разодрать бумагу на клочки, но остановилась. Это не его вина. Это песня Синего-55. И что бы он ни говорил, на каком бы то ни было языке – она была его.

Но смотреть на неё снова у меня не было сил. Я сложила ноты вместе с фотографией и спрятала в самый нижний ящик стола.

У Венделла пока ещё не было своего мобильного, и вместо эсэмэсок нам приходилось переписываться в онлайн-чате. Окошко с извещениями мигало красным – его не было в сети. Но я всё же решила отправить сообщение – прочтёт, когда сможет.

«Пришёл ответ из заповедника», – после этой фразы я не знала, что сказать. Красная точка всё так же мигала в окошке, пока я неподвижно сидела в кресле. Наконец я сдалась и просто плюхнулась на кровать.

Через какое-то время ко мне поднялась мама и сказала, что Венделл посылает видеовызов. Я лишь качнула головой: потом поговорю. Даже поднять руки, чтобы разговаривать, было не под силу.

* * *

На следующее утро меня ожидала целая пачка электронных писем от Венделла.

«Что они сказали?»

«Им понравилась твоя песня? Они её используют?»

«Эй, ты здесь?!»

«Ты вообще живая???»

Я напечатала в окошке:

«Привет! Извини. Вчера не хотела говорить. Но да, они используют мою песню. Им понравилась идея».

Я подождала ответа.

«Так это же прекрасно? И что вчера пошло не так?»

«Они пригласили меня побывать там когда-нибудь, и я захотела попасть туда, чтобы увидеть кита. Родители сказали, что это слишком далеко и с меня будет довольно футболки с их символикой. О, и репортажа в прямом эфире с катера. Пока они будут общаться с китом. С помощью той песни, которую я им отдала».

Венделл ответил не сразу:

«Мне жаль, Айрис. Так нечестно. Ведь это была твоя идея, верно? Значит, ты имеешь право там быть».