Я помчалась к нему. На мой стук он откликнулся, но, как я ни просила, двери не открыл. Я говорила ему какие-то слова, предлагала еду, призывала к здравому смыслу… Много времени прошло, пока он появился на пороге.

Уже в Москве, где завершалась работа над фильмом, в самый канун 1957 года Коля исчез. Такого еще с ним не бывало, чтобы ничего не согласовал, не предупредил. Значит, случилось что-то серьезное.

И вдруг звонок 2 января из Минска! Рыбников! Голос счастливый: „Эмма, поздравьте меня: я женился!“.

И сказал на ком. Но и без того было ясно, что на Алле Ларионовой.

Признаюсь, что-то царапнуло мое сердце. Оно помнило ту сцену в ялтинской гостинице, когда любимый всеми Коля был на грани отчаяния, причиной которому была она.

„Высота“ вышла на экраны. Наши дружеские отношения с Колей продолжались. Как-то он позвал меня в гости посмотреть на дочку. Жили они тогда напротив Елоховской церкви. Помню арку, небольшой дом во дворе. Я приехала к ним утром – наверное, и какое-то дело у меня было к Рыбникову.

Николай Рыбников и Алла Ларионова с дочерью. 1959 г.

Алла вышла в прихожую в легком утреннем халате. Она, видимо, только что встала.

Чуть заспанная, уютная. Светлые пушистые волосы, бело-розовое лицо, лучистые глаза, припухшие губы… Я поняла Колю: такая женщина может свести с ума!

…Я работала с Николаем Рыбниковым только на одной картине, и было это очень давно. Но впечатление о нем, как человеке и артисте, осталось на всю жизнь. Какие-то детали, конечно, стерлись. Но главное не ушло, а напротив – только высветилось в памяти с течением лет. Я определила бы это главное так: он был настоящий. Во всем».

Фильм «Высота» имел огромный успех. Вскоре после его выхода режиссер фильма Александр Зархи получил письмо из Ленинграда от своего коллеги Григория Козинцева с восторженным отзывом на картину.

«Дорогой Зархи! – писал Козинцев, – 30-го я с семейством отправился в кинотеатр „Великан“ смотреть „Высоту“. Мест нет. Потом – в другой. С тем же результатом. И только сегодня благодаря броне получил наконец билеты в кинотеатр „Огонек“, у Пяти углов. Картина мне очень понравилась. Отлично смотрел народ. Ахали, смеялись, умилялись. Что еще нужно? По-моему, настоящая удача, и слава богу! Вероятно, чего-то в картине недопоказано. Но я плохой критик. Так мало что нравится, что если уж понравилось, то неохота думать, что и как. Важно, что хорошо. Смотрел, волновался и все время чувствовал: смотрю человеческое, про людей».

«Высота» завоевала одну из первых премий на международном кинофестивале в честь VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Тепло приняли картину в Риме, где проходила неделя советских фильмов. Итальянские зрители рукоплескали Рыбникову, прибывшему в Италию в составе нашей делегации.

По опросу журнала «Советский экран» «Высота» признана лучшим фильмом 1957 года.

В 1958 году фильм представлял нашу кинематографию на Международном кинофестивале в Карловых Варах, где получил главную награду – Гран-при. Американские кинематографисты в разговоре с присутствовавшей на фестивале Инной Макаровой, игравшей в фильме Катю, сказали, что картина эта – о высоте чувств.

Песня Родиона Щедрина «Не кочегары мы, не плотники», которую напевал в фильме Рыбников, стала одной из популярных песен конца 50-х.

Многие удивятся, но петь на экране актер не любил. Другое дело дома, среди друзей.

– Люблю слушать музыку, – говорил он, – а петь не люблю. И не могу. В фильмах позволил себе недозволенное – стал петь. Причина одна: все в роли люблю делать сам.

После «Высоты» он получал письма, адресованные лично монтажнику-высотнику Пасечнику, с просьбой дать совет, касающийся его специальности. Можно, конечно, посмеяться над простодушием их писавших. Но Рыбников не смеялся, он лишний раз убедился в том, что никакое перевоплощение не может заменить ощущения личности человека, которое приходит, когда актер постигает его дело, а не только перенимает профессиональный жаргон, жесты, походку персонажа.

– Сергей Аполлинарьевич Герасимов, – с благодарностью вспоминал он своего педагога в Институте кинематографии, – учил нас с уважением относиться не только к своему труду, к своей профессии, но и к профессии тех, кого играешь. В «Высоте» я стремился все делать сам. В «Девчатах» освоил бензопилу «Дружба». В «Кочубее» освоил верховую езду. Конечно, можно было взять дублера. Но тогда не будет ощущения профессии, и на экране появится неправда. (Даже при том, что ты играешь не профессию.)

В этом, по мнению Рыбникова, заключается и специфика кино. В театре можно поставить на сцене бутафорский станок или трактор, ходить вокруг него и разговаривать. А в кино такой номер не пройдет – там все надо делать по-настоящему.

– Глаза лесоруба, – говорил он, – это не глаза летчика-испытателя. И люди эти живут совершенно в разных внутренних ритмах.

Чтобы быть предельно достоверным в роли летчика-испытателя в фильме «Им покоряется небо», Рыбников попросил консультантов и руководителя группы разрешить ему побывать в испытательном полете на самолете-спарке. Ему разрешили. Однако на этот раз «вживание в образ» могло обойтись актеру очень дорого, во всяком случае, гораздо дороже, чем освоение бензопилы и верховой езды.

Только храбрый человек мог добровольно обречь себя на такой полет, а затем с самоиронией рассказывать о том, что он за те минуты пережил.

– Я вместе с одним из летчиков-испытателей поднялся в воздух. Передо мной укрепили кинокамеру, и режиссер попросил меня включить ее во время полета, снять себя на натуре, так сказать. Начали со штопора. Вошли в штопор. Мне стало не по себе. Особенно когда увидел приближающуюся землю. «Может, хватит?» – спрашиваю. Летчик засмеялся и взмыл вверх. На следующей фигуре я включил камеру. Когда проявили пленку, смотреть на меня было невозможно. Чарли Чаплину рядом нечего было делать. Не помню, но, кажется, метра три все-таки вошло в фильм.

Он играл, как и жил, храбро.

Он признавался, что еще и поэтому, из-за постоянной необходимости чему-нибудь учиться, постигать что-то новое не только из области актерского мастерства, он чувствует себя в своей профессии вечным студентом.

Слава посетила его с первых фильмов. Вместе с мешками писем с любовными и дружескими признаниями, вместе с толпой поклонниц и почитателей его таланта, зрителями, приветствующими его на кинопоказах и киноконцертах, где бы они ни проходили – в столице или в отдаленных уголках страны.

Ему присылали сценарии, его жаждали снимать в новых фильмах. Но, как правило, в ролях, которые он уже фактически сыграл в «Чужой родне», «Весне на Заречной улице», «Высоте»…

При всей своей известности предлагал и выбирал не он – ему предлагали, его выбирали. Вот она, извечная зависимость актера от всех. Тут бывает, что лучше не понравиться, чем понравиться.