Напрягая память, Лукас вспоминал знания, которые почерпнул в своей семье, где многие были лекарями. Он вымыл рану и сшил края между собой. Мазь, что дала ему Энни, была для него незнакомой, но он положился на свой хорошо развитый нюх и по запаху легко определил травы, из которых состояло снадобье. Оно оказалось по крайней мере безопасным, если не таким же хорошим, как то, что делали женщины его клана. Он положил мазь на раны Кэтрин, а потом перевязал их. С этой частью лечения было покончено. Лукас облегченно перевел дух и потянулся, разминая затекшие мышцы тела. Теперь он был готов работать дальше.

– Вы лекарь? – спросила Энни.

– Нет, по многие женщины из нашей семьи – прославленные целительницы, и каждого ребенка у нас обучают хотя бы азам этого дела, – ответил Лукас. Он перевел взгляд вниз на бледное лицо Кэтрин и вздохнул. – Мы еще не закончили.

– У нее есть еще раны?

– Она упала с лошади. Я не думаю, что у нее есть переломы, по нужно все равно проверить.

Хоть Энни явно было не по душе, что Лукас видит Кэтрин обнаженной, но она ни словом, не выразила свое недовольство, когда они сняли с нее оставшуюся одежду. Он с облегчением обнаружил, что у Кэтрин ничего не сломано, но на ее светлой коже было множество ушибов. Лукас помог Энни обмыть ее тело полотенцем, смоченным в лавандовой воде, и приложил мазь к самым большим ушибам.

– У нее много шрамов, – пробормотал он и, слегка касясь кожи Кэтрин, провел вдоль одного длинного неровного рубца на ее стройной ноге.

– Уильям сказал, что она сильно поранилась, когда ее бросили в озеро, и ей пришлось спасать свою жизнь.

Пока Энни искала ночную рубашку, Лукас смотрел на шрамы, покрывавшие тело Кэтрин. Некоторые из них были маленькими, хотя их вообще могло бы не быть, если бы раны лечил более искусный целитель. Но он видел также несколько больших отметин там, где раны были действительно серьезными. Эти шрамы подтверждали версию Уильяма о том, что случилось год назад. Кэтрин повезло, что она выжила после таких больших травм.

Сомнения в вине Кэтрин вновь закрались ему в душу, и на этот раз Лукас не мог их подавить. Наверное, она и в самом деле не хотела, чтобы его убивали. Агнес и Ранальд могли использовать ее чувство ревности для их собственных нужд. Когда Кэтрин в итоге осознала, что они намеревались убить его, то попыталась остановить их, но было уже слишком поздно, чтобы спасти его или себя саму.

Лукас покачал головой, помогая Энни надевать на Кэтрин ночную рубашку. Нет, сейчас было явно неподходящее время для того, чтобы пытаться разобраться в событиях годичной давности. Для этого он был слишком уставшим и потревоженным. Лукас в итоге признался себе, что боль могла затуманить его разум, что из-за нее он помнил те события лишь частично и, возможно, в искаженном свете. Он впервые серьезно задумался над тем, что, вполне вероятно, Кэтрин и впрямь была ни в чем не виновата перед ним.

Энни укрыла Кэтрин одеялом, и в это мгновение в комнату вошел обеспокоенный Уильям.

– Как она?

– Рана от стрелы тяжелая, но я надеюсь, что не смертельная, – ответил Лукас. Он заметил кружку и кувшин на небольшом столике в углу комнаты и подошел к нему, чтобы налить себе попить. – О, да тут вино, – пробормотал он, заглядывая в кувшин. – Как раз то, что мне нужно.

– Она очень бледная, – сказал Уильям, подходя поближе к кровати и пристально вглядываясь в лицо Кэтрин.

– Потеря крови и боль часто стирают румянец с человека. Тем не менее она потеряла не так уж много крови. – Выпив залпом целую кружку вина, Лукас налил себе еще и bhobi. подошел к кровати.

– Она что-нибудь сломала, когда упала с лошади?

– Нет, но у нее по всему телу синяки, с ног до головы.

– Что ж, наверное, это поможет удержать ее в постели до тех пор, пока она не поправится настолько, чтобы подняться без вреда для здоровья.

– Значит, она не очень-то послушный больной, да?

Уильям закатил глаза.

– Как только ее перестает лихорадить или хоть на чуть-чуть отступает боль, она решает, что уже выздоровела.

– Ну, если она станет причинять нам беспокойство, то мы просто привяжем ее к кровати, – заявил Лукас и подмигнул Энни, когда она изумленно охнула.

– Это сработает, только если ты умеешь вязать узлы лучше, чем я.

Лукас мгновение потрясенно смотрел на Уильяма, а потом рассмеялся.

– Ты уже привязывал ее к кровати?

– Она не хотела лежать спокойно, и потому ее раны не сколько раз открывались. Также мне приходилось это делать, когда она начинала бредить и постоянно твердила, что должна вернуться к озеру и попытаться найти тебя. – Уильям посмотрел на Лукаса и изогнул одну бровь. – Только один Всевышний ведает, зачем ей это понадобилось.

То, что Кэтрин пыталась отыскать его, смягчило сердце Лукаса, и это чувство вызвало у него раздражение.

– Ей стало стыдно? – пробормотал он и просто пожал плечами, когда Энни и Уильям сердито посмотрели на него. Решив, что будет лучше сменить тему разговора, он спросил Уильяма: – Кем вы точно являетесь Кэт? Вы ведь ее двоюродный брат, да?

– Да, – ответил Уильям. – Я незаконный сын ее дяди. У него таких было много. Он любил женщин.

– Слишком сильно, – сказала Энни. На ее лице появилось выражение неподдельного отвращения. – Потому этот глупец и умер. Все говорили ему держаться от дочери кузнеца подальше, но он не стал слушать ничьих советов.

– Ага, значит, кузнец застал парня на месте преступления и убил его, не так ли? – Лукас поймал себя на том, что нежно гладит бледную щеку Кэтрин, и тут же отдернул руку, сказав себе, что он просто проверял, не началась ли у нее лихорадка.

– Он сильно избил его, но не убил, хотя мне до сих пор кажется, что именно от этих побоев тот и умер.

– Да, – согласился Уильям. – Он плохо себя чувствовал около недели, а потом просто свалился и умер.

– Я думаю, что у него было внутреннее кровотечение, может, даже в голове, – сказал Лукас. – Но если вы такой близкий родственник Кэтрин, почему ее отец не сделал вас наследником?

– Потому что старик ненавидел своего брата, и это чувство было взаимным. Я никогда не слышал всю историю, но подозреваю, что тут не обошлось без женщины. Мне кажется, дело было в жене нашего господина. Она была порядочной жен шиной, поэтому я не верю, что она могла сделать что-нибудь плохое, но я боюсь, что не могу сказать того же о моем отце. Поэтому любой ребенок моего родителя в глазах нашего дяди был недостаточно хорошим. Лукас покачал головой.

– Печально, когда враждуют близкие люди, которые должны крепко держаться друг за друга. И я подозреваю, что совет, который назначил отец Кэтрин, ни словом не выразил свое недовольство таким положением дел?

– Да, ты прав. Боюсь, что у моего отца было больше врагов, чем друзей.