тоже, если защищаю его, — так думают люди. Билл, что мне делать?

Я действительно не понимала. Хотя преступление еще не доказано, как жить со всем этим? Ведь Майк — отец моих детей, человек, с которым я провела рядом долгие годы. Но знала ли я его? Он спал с Карен в нашем доме. Меня пробила дрожь, будто тело отвергало кошмарный факт. Но если он мне рассказал это, значит, и все остальное, что он говорит, — правда. Иначе зачем рассказывать?

— Все будет в порядке, — сказал Билл, чтобы меня поддержать, но знать этого наверняка он никак не мог.

Я взяла телефон, ввела свое имя в поисковик «Твиттера» и показала ему появившиеся на экране фразы:

«Вероломная стерва. Если бы моя жена бросила меня в таком дерьме, я бы нанял юриста для развода».

Это написал мужчина, недоумевавший, почему я не защищаю Майка. Но комментарии феминисток были не лучше. Я считала, что феминистки на моей стороне, но все они вдруг оказались в оппозиции. Почему я не сделала заявление?

«Что молчишь, Эли?»

— И обе стороны ненавидят меня. Все ненавидят меня.

— Какая разница, что думают эти люди? Ты их не знаешь. Вот за это я и ненавижу соцсети, весь этот сброд. Нам не нужно их мнение.

Билл отложил мой телефон в сторону и подтолкнул ко мне стакан:

— Выпей. Это поможет.

Я залпом осушила стакан с горючей смесью.

— Что же делать?

— Завтра слушание. Скорее всего, его отпустят под залог, и он вернется домой.

— А работа? Его не уволят?

— Если вина не доказана судом, вряд ли. Могут временно отстранить, но платить все равно должны.

От Билла исходило спокойствие. Я вспомнила, как однажды влетела к нему в комнату, паникуя, что не закончила эссе про Чосера[11]. Он посоветовал прикинуться заболевшей и сдать работу на следующей неделе. А потом мы пили и болтали. С ним я чувствовала себя взрослой. Билл единственный из студентов держал в комнате бутылку с виски, и когда я добавила в свой стакан диетическую колу, он был шокирован, однако ничего не сказал.

— Но из приюта меня все-таки уволили.

— Ну это же благотворительность, а не заработок, разве нет? Почему бы не втянуть рожки в панцирь и не пожить немного спокойно — заниматься детьми, залечь на дно? Подождать до суда?

Я поставила стакан.

— Билл, ты ведь был в саду ночью. Может, видел что-то или кого-то? Кто-нибудь заходил в ворота?

Он медленно покачал головой:

— Я лег раньше всего этого. Полиция же проверила видеозаписи соседей?

Анна, соседка, уже сообщила мне, что на них ничего не обнаружили.

— А из окон наверху ты ничего не видел? С той стороны, что выходит на лес?

Он задумался:

— Да, я выглянул в окно, когда возвращался из туалета. Думаю, это было незадолго до… всего. А потом я снова лег и, уже почти уснув, вдруг услышал крики.

По дороге из туалета… Я поняла: окно, о котором он говорил, находилось в холле, и выходило оно в сад.

— То есть ты видел их в саду прошлой ночью? Так?

Мои руки затряслись. Нет, не может быть! Мне захотелось крикнуть: «Молчи! Не говори ничего!»

Билл поморщился. Он терпеть не мог всякие разборки и интриги.

— Я не уверен… не скажу точно. Но вроде бы я видел, что он лежал на ней, Эли… и я подумал… мне показалось, что все было по согласию, иначе я побежал бы на помощь. Я сам все время думаю об этом: получается, я видел, как это происходило, и не помог ей.

— Ты подумал, что они просто… вместе?

— Да, занимаются сексом прямо на лужайке.

Это казалось невероятным. А я спала, ни о чем не думая. Как же мне хотелось встряхнуть теперь себя вчерашнюю!

Билл был явно смущен.

— Мне показалось, что они и раньше, днем, флиртовали. А вмешиваться во что-либо не хотелось. Я столько лет вас всех не видел, не мог же я вот так влезть и начать… Ну, ты понимаешь.

И Джоди говорила об этом же. Неужели заметили все, кроме меня? Я не могла думать о Карен, не могла найти в себе хоть каплю жалости к ней. Это было ужасно. Словно я перерезала веревку, за которую она цеплялась, умоляя вытащить ее.

— Ты точно его видел?

— Думаю, что да.

— И ты сообщил это полиции?

— Да. Извини. Пришлось.

Майк сказал, что секс у них был днем, когда я уезжала.

Было заметно: Билл предпочел бы этому разговору даже манипуляции стоматолога.

— Может быть, и так.

Вот и доказательства: Билл видел их; чья сперма, определено; в сад больше никто зайти не мог. И еще есть слова Карен, что это было против ее воли.

Внезапно выпитый виски подкатил обратно к горлу. Вскочив и сбив при этом со стола стакан, который грохнулся на пол и разбился, я ринулась в туалет. Там все еще стояла та дурацкая свеча, купленная Кэсси. Я упала на колени, и меня вырвало. Какая-то далекая часть меня, словно бы со стороны наблюдающая за происходящим, заметила: «Как неоригинально, мне всегда казалось, что это клише». И вот, оказывается, сильный шок действительно вызывает рвоту. Я плакала, блевала и снова плакала. Жалкое зрелище.

Когда я умылась и вернулась на дрожащих ногах к Биллу, он убирал с пола осколки. На кухне пахло выпивкой — совсем не характерно для моего дома. Этот пугающий запах словно возвращал меня туда, где я не хотела находиться. Запах жизни, идущей под откос. Запах моего отца, который, спотыкаясь, приходил из бара, запах страха перед предстоящей ужасной ночью…

Как ты? — спросил Билл.

Я села, а вернее, плюхнулась.

— Просто не знаю, что делать дальше. Как я могу… Кому я должна помогать?

— Не думаю, Эли, что ты можешь помочь им.

Он выглядел несчастным.

— Ты ездил с ней. Худо было?

Он почти минуту молчал.

— Они были очень добры к ней. Но да — ужасно. Она сильно пострадала, Эли.

— Вот дерьмо. Боже, как все это запутано!

Билл выбросил в мусорную корзину осколки. Я чуть было не сказала, что стекло туда бросать не надо, но одернула себя. О каких только глупостях я раньше волновалась. Разве теперь это имело значение?

— Мне надо ехать. Я вернулся только узнать, как ты.

— Не уезжай! — крикнула я в панике. — То есть, господи, конечно… А это правда необходимо?

— Не особенно. Я просто собирался немножко покататься. Но, Эли, ты уверена, что хочешь…

Он замолчал. Думаю, боялся так же,