– Я не понимаю, о чем вы говорите, гражданин Синичкин, – глубоким и властным голосом ответствовал губернатор. – Вас наняли искать Алену Румянцеву. Так ищите.

– Я ищу, но постоянно натыкаюсь на убитых людей. Такое впечатление, что охоту за ней ведет еще кто-то, разве нет? Кто-то, гораздо более неразборчивый в средствах, чем я.

– Вы сказали, что знаете, кто убил Вячеслава. И?

– Я не взялся бы доказывать перед судом присяжных, что убил его именно этот человек, но последним Вячеславу Двубратову на мобильник звонил человек по имени Влад.

В момент, когда я назвал это имя, Ворсятов дернулся и ощутимо нахмурился. Потом проговорил:

– Я вас услышал. – А после минутного размышления молвил: – Давайте, Синичкин, это лицо (я Влада имею в виду) оставим пока за кадром. А вы продолжите выполнять работу, для которой вас нанял Вячеслав. Сколько он вам заплатил?

Я назвал сумму. На лице губернатора отразилось мимолетное довольство – видимо, он понял, что покойный Вячеслав у него не крысятничал, денег с моего гонорара себе в карман не отщипывал.

– Поэтому найдите мне Алену. Она обманула мое доверие, и я хотел бы, для начала, просто посмотреть ей в глаза.

Алена Румянцева.

Полугодом ранее

Неужели она так и обречена пожизненно?

Пилить чужие ногти?

Выплачивать ипотеку?

Жить в однушке на окраине с нелюбимым мужем?

Урывать кусочки счастья на чужих квартирах с любовником? Да и счастья ли?

А жизнь то и дело подбрасывала примеры, как кто-нибудь – хвать! – и вытаскивает счастливый билет. Словно ей в укор! Вот никому не известная питерская актриса вдруг преодолевает кастинг, снимается в дурацком клипе для довольно дурацкой (но, признаемся, привязчивой) песни про лабутены, и – ба-бах! – сорок миллионов просмотров на Ю-тьюбе! У нее берут интервью! Приглашают на самые рейтинговые шоу! Да, понятно, слава – дама переменчивая, но надо быть полной идиоткой, чтобы после такого успеха не взлететь высоко-высоко. Не получить роли в сериалах, театрах, не найти если не мужа-богача, то, для начала, действительно преуспевающего любовника…

В Андрее Алена начала разочаровываться. В любых отношениях с мужчиной – как и в других жизненных делах – должна быть динамика. Она у Алены даже с мужем Зюзиным имела место – правда, в случае супруга динамика была отрицательная: он с каждым годом становился все толще, все противней, и она все меньше любила его. А Андрей – что Андрей? Все на прежнем уровне. Те же рестораны, чужие квартиры, редкие подарки. Подарки, впрочем, надо отметить, он делает довольно дорогие: обычно ювелирка, и всегда рубины, бриллианты. Правда, такое ощущение, что колье, серьги и кольца – со вторичного рынка, что кто-то их до нее уже носил. И ведь не спросишь, правда ли это, – Шаев так поставил себя, что подобного рода вопросы с ее стороны кажутся совершенно неуместными, да и не ответит ведь.

И вот однажды в салоне «Кейт и Лео» появился человек, возможно, способный стать тем самым трамплином, оттолкнувшись от которого Алена взлетела бы – высоко-высоко. В летах – но достаточно молодой, лет сорока пяти. Солидный – но сексуальный. Прекрасно одетый, богатый, преуспевающий.

Случилось это незадолго до Нового года. Он записался – настаивал, как ей сказала Катя, что хочет именно к ней. Пожалуйста, очень хорошо. По костюму, часам и ботинкам было сразу видно: товарищ богатый – на хорошие чаевые можно надеяться. Хотя не факт. Встречаются богатеи, которые с важным видом сотню суют. Или вовсе без благодарности обходятся, даже спасибо не говорят.

Этот тоже поначалу парил в своих эмпиреях. У нее с ним никакого контакта не складывалось. Мужчина постоянно за трубку хватался, кто-то ему названивал. И непонятно было, что за человек и чем занимается. Ясно только, что властный и, как следствие, богатый. Говорил и отвечал в телефон односложно: «Делай!», или: «Нет, ни в коем случае», или: «Согласуй, завтра доложишь», или: «Разберись немедленно».

На Алену он решительно никакого внимания не обращал, но она нутром чувствовала: приметил. И предугадывала со страхом, волнением и азартом: что-то будет. А когда она закончила, он достал из бумажника пятитысячную купюру и положил перед ней на столик.

– Вам разменять? – бесстрастно спросила она.

– Нет, это тебе.

– По-моему, это слишком много.

– Не тебе решать. Дают – бери. И мне ты будешь нужна двадцать девятого. В семь тридцать утра подъезжай по адресу…

– У нас выезжать к клиентам не принято.

– Да? – он побуравил ее взглядом и бросил: – Ладно, выйдешь тогда двадцать девятого на работу, договорись тут, что мы в семь тридцать начнем, у тебя полчаса будет.

И вот ведь – такая у него была манера – все вокруг его пожелания и приказы исполняли. И она – тоже. И пять тысяч его взяла, и договорилась в салоне, что на полтора часа раньше официального начала двадцать девятого декабря на работу выйдет.

Зато в следующий раз он меньше говорил по телефону и расщедрился, уделил ей минут пять-десять своего драгоценного внимания. А в конце сказал: «Завтра, на вечер, у меня два билета в Большой на «Щелкунчика». Я тебя приглашаю, в восемнадцать сорок пять у театра».

Она решила проявить строптивость:

– Да что вы! Я не могу.

– А что такое?

– Я замужем.

– Ну, это не отмазка.

– Я работаю завтра вечером. Полная запись у меня.

– Решишь эти вопросы сама.

И что вы думаете? Назавтра, тридцатого декабря, она, как миленькая, ждала его у театра – в шубке, на каблуках и в вечернем платье. И с клиентами, через Катю, и с коллегами договорилась-условилась, и сама причесочку-маникюрчик-педикюрчик-макияж в салоне сделала. Такими мужиками и «Щелкуном» в Большом в преддверии Новогодья не пробрасываются! Потом она, кстати, заглянула краем глаза в билеты: пятнадцать тысяч рубчиков за каждый – вынь да положь!

В антракте кавалер взял бутылку «Вдовы Клико», тоже за несусветные деньги, у нее от нулей на ценнике даже в глазах зарябило. Ей подливал и сам почти все выхлестал.

Пузырьки и предчувствие Нового года радостно заиграли в Алениной крови. А еще – сладкая и радостная музыка Чайковского, и снег, летящий на сцене, и легкие, парящие фигуры балерин и балерунов. И вдобавок – прекрасное ощущение от того, что она оказалась одна – среди избранных. И ничем не уступает этим грымзам с подтяжками и в вечерних платьях, которые теснятся в ложах и партере. Ничем – ни лицом, ни фигуркой, ни украшениями (подаренными Андреем), ни, главное, мужиком, что сидит с нею рядом. Разве что слегка платьишко подкачало, не от «Этро» или «Кензо», а всего лишь из «Манго», да сумка неизвестно от кого – но эти обстоятельства только самые пристальные и завистливые взгляды ловят и вычисляют.