Мало ли, пятно успела посадить или еще что. Нет, все было в порядке.

– Но это домашнее платье! – Тон у соседки был такой, словно я собиралась выйти из дома в пижаме и пушистых тапочках. Впрочем, в наше время никого не удивишь ни пижамой, ни тапочками, вот разве если совсем без ничего выйти – заметят.

– Да? – искренне изумилась я.

На мой взгляд, этот наряд если и отличался чем-то от остальных, так только переделанной мной застежкой. А так… пышная юбка до щиколотки, хлопок приглушенного оливкового цвета, чуть расклешенные книзу рукава.

– Конечно, от приюта трудно ожидать хорошего образования, – повторила Люция, словно мантру. – Но до такой степени… Ты бы еще в халате на рынок пошла.

Ну вообще, в таких халатах, как здесь, у нас не только на рынок можно ходить. Сколько же мелочей, оказывается, нужно знать! Смогу ли я когда-нибудь вписаться в этот мир? Или так до конца дней и останусь пушкинской старухой, которая ни ступить, ни молвить не умеет?

– И что у тебя на голове?

А что на голове? Вполне приличная коса, сколотая шпильками в пучок.

– Помогите мне, пожалуйста, – попросила я. – Я действительно ничего не понимаю в нарядах и, когда какой уместен, тоже не знаю. Все платья, что у меня есть, остались от мамы.

– Муж мог бы о тебе позаботиться и пошить все, что полагается, а не только свадебное платье. И нанять толковую горничную, чтобы помогала выбрать, – проворчала Люция.

Я не стала напоминать, что сбежала от него в чем была, и про потерю памяти. А то не просто запоет «вернись к мужу», а сама меня к нему за руку потащит. Может, Ксандер и в самом деле позаботился о моих туалетах. А может, и нет: едва ли любой из висевший в шкафу нарядов можно было сшить за пару дней. Без машинки, я имела в виду. Или магия и тут поможет?

Пока я размышляла, способна ли магия заменить швейную машинку, Люция отворила шкаф.

Глава 12

Из шкафа она извлекла что-то великолепное из плотного узорчатого шелка. Прежде чем я успела открыть рот и сказать, что это, наверное, слишком нарядно для похода по магазинам, достала еще два корсажа и юбку, покрытые вышивкой и оборками.

– Это – бальные. Но я не советую тебе надевать их на бал, если не хочешь выглядеть старомодной. Все эти оборки нужно отпороть и заменить кружевами. Впрочем, шлейф все равно длинноват…

Едва ли мне придется блистать на балах, так что это роскошество придется просто убрать подальше в шкаф. Или переделать во что-то более практичное? Интересно, модные журналы здесь уже придумали? Судя по уверенному тону Люции, когда она советовала сменить оборки на кружева, – придумали. Вот только где взять время на их изучение и переделку гардероба?

– Если вот этот корсаж сменить на этот, – она отодвинула нечто с рукавчиками-фонариками и оборками, положив гладкий шелковый с длинными рукавами корсаж, – получится вечерний туалет.

Разве «вечернее» и «бальное» – не одно и то же? Кажется, это невозможно понять, придется просто запомнить.

– Подойдет для приема непростых гостей и важных визитов. Сейчас у тебя будет много важных визитов. И выглядит не так старомодно, как бальные, хотя я бы и тут добавила кружев. Совсем немного, ряда два.

То есть метров тридцать, учитывая ширину юбки и необходимость присборить?

– Или лент… – Она вытащила из шкафа еще три комплекта. – Вот эти, поскромнее – для ужина, и для визитов, и приема гостей тоже подойдут.

На мой взгляд, они почти ничем не отличались от вечерних платьев. Разве что глухим вырезом под горло да рукавами три четверти.

– Вот это дневные. В них можно и утренние визиты нанести. А то, что на тебе, – прости, дорогая, – только для самых близких знакомых. Мне неловко, что Айгор увидел тебя в таком наряде.

Да этот наряд скромнее всего, что я носила дома! Интересно, хватил бы местных дам кондратий при виде… пусть даже не мини, обычного женского делового костюма? А мужчин? Судя по тому, как Ксандер изучал мои ноги…

Я отогнала воспоминание, слишком поздно, щеки снова зарделись.

– Я помогу тебе одеться, – сказала Люция.

Одеться-то поможет, а снять? Я вчера чуть руки не вывихнула, распутывая шнуровку! Я вздохнула и покорилась неизбежному.

– Вот и еще один повод вернуться к мужу. Мы бедны как церковные крысы, но горничная и кухарка в доме должны быть обязательно. На что ты их наймешь?

Вот без кухарки я прекрасно обойдусь, если не буду устраивать званых ужинов. А насчет горничной… подумаю об этом завтра. Сегодня и без того забот хватит.

Когда мы спустились, Айгор поднялся из-за рояля.

– Вы потрясающе выглядите, Алисия.

Я кисло улыбнулась. Хорошо, что тут не носили корсеты в том формате, что бытовал когда-то в нашем мире, но и плотно утянутого нижнего корсажа мне хватило, чтобы проклясть все на свете. Помнится, в старых учебниках писали, дескать, у мужчин преимущественно брюшное дыхание, а у женщин – грудное. Да потому и грудное, что в этой сбруе у меня передняя брюшная стенка к позвоночнику приклеилась! Если красота требует жертв, я бы принесла в жертву того, кто придумал этакое издевательство.

Хорошо хоть мою прическу Люция особо трогать не стала, лишь шпилькой вытянула из косы несколько прядей, закрутившихся у лица в полупрозрачные локоны. Выглядело, конечно, нежно и романтично, особенно на нынешней моей юной мордашке, но мне то и дело хотелось убрать эти пряди за ухо или сдуть со лба.

Как бы то ни было, на комплимент следовало ответить.

– Вы прекрасно играете, – сказала я, совершенно не кривя душой. – И мелодия чудесная.

Надеюсь, уметь музицировать не требуется от всех подряд? Предел моих возможностей – «собачий вальс», едва ли этот шедевр оценят в местном обществе.

– Она о любви. Неразделенной любви. – Айгор улыбнулся уголком губ.

– Об увлечении, хотите вы сказать. Мимолетной фантазии.

– Что вы можете в этом понимать, никогда не любив?

Спорить я не стала. Какой смысл доказывать, что настоящая любовь всегда взаимна, потому что она невозможна без отношений и обоюдных обязательств? Еще и решит, что я с ним кокетничаю. Люция уже наверняка так и решила, судя по взгляду и поджатым губам.

– Любовь – прекрасное чувство, но оставим ее поэтам, – сказала она. – Алисия, берите корзину, и пойдемте, мы и без того потеряли много времени.

Все вокруг очень походило на улицы наших городов – там, где сохранилась дореволюционная застройка. Двух-, максимум – трехэтажные дома, лепнина на фасадах и вокруг окон, узкие