– Как ты могла подумать?! – в очередной раз шокировалась соседка. До чего же легко ее шокировать, оказывается. – Ты же такая юная, а судишь будто испорченная дама средних лет.

А я и есть испорченная дама, немного не дожившая до средних лет. А еще Александр регулярно рассказывал об очередной женщине, попавшей к ним в реанимацию из-за мужа или сожителя. Какая горькая ирония, что он сам оказался таким сожителем. Вот и отец Ксандера вполне мог попытаться скрыть несчастный случай – и успешно, судя по всему.

– Свет гудел несколько лет. Он писал ей, что готов дать развод, но она отказалась, хотя, – Люция понизила голос, и в нем появились те интонации, с которыми говорят о чем-то пикантном, – факт прелюбодеяния был налицо…

«Хотите выставить себя потаскухой, а меня – рогоносцем?» – вспомнилось мне. Так вот почему муж так взбеленился, когда я заговорила о разводе! Как у нас в старые времена – только если доказана измена или муж до свадьбы скрывал, что неспособен к супружеской жизни.

Да уж, вот было бы весело! Особенно учитывая, что он вполне себе способен… Тьфу ты, все мысли в одну сторону! И я ему не изменяла, да и не собираюсь – есть дела поважнее и поинтересней, чем поиск приключений на… шею.

Ну и воспоминания, связанные со всем этим, у Ксандера наверняка не из приятных – но тут уж я ему ни в жилетки, ни в психотерапевты не нанималась.

– Графиня с любовником уехали за границу. Какое-то время слухи о них еще доходили сюда, а после след затерялся. Но поскольку развода не случилось, а расследовать, жива ли она, граф Гилбрайт не стал, он так и не женился. – Она покачала головой. – Зря. Может, нашлась бы та, что отогрела его сердце.

Интересно, у Ксандера характерец в отца или он такой сам в себя? Или расставание родителей внесло свою лепту? Впрочем, это не мое дело, тем более что он давно не мальчик, а взрослый мужчина. И если взрослый мужчина не умеет держать себя в руках – пусть срывается на ком-то другом.

Хотя, если не врать себе, у него действительно есть причина на меня злиться. Если Люция говорит правду и мое отсутствие утром вызвало сплетни, выходит, я здорово подставила и его, и себя. Действовала бы я по-другому, если бы сразу поняла, что случилось? Трудно сказать сейчас, да и все равно время назад не отмотать.

– С другой стороны, как бы бедняжка уживалась с пасынком? Граф души в сыне не чаял, а норов у наследника всегда был…

Я сладко улыбнулась.

– Но ведь терпение, ласка и смирение непременно смягчат любое сердце?

– Хорошо, что ты это поняла, – обрадовалась Люция. – Думаю, вы помиритесь, а я замолвлю за тебя…

– Не стоит, – перебила я. Добавила, чтобы смягчить впечатление: – Вы сами сказали, что он сложный человек, и не стоит вам… – чуть не сказала «подставляться», – его провоцировать или давать повод думать, будто я жалуюсь на мужа всем подряд.

Вернется – попробую извиниться и спросить, можно ли как-то исправить ситуацию. Конечно, и ему есть за что извиняться, но я привыкла признавать свои ошибки. А там уж, решу, как поступить, в зависимости от того, что он ответит.

– Да, ты права, я бы не хотела с ним ссориться. Но тебе тоже не следует давать мужу повод плохо о тебе думать. – Люция коснулась моего запястья. – Надень браслет и никогда не снимай. Даже на ночь.

Я вздохнула. Так и не научилась носить украшения.

– Да, конечно.

Сообразить бы, где я его оставила. Я оглядела туалетный столик. Нет, не здесь. Ладно, ничего страшного. Чужих никого в доме не было, найду, никуда не денется, а сейчас не хочется тратить время на поиски.

– Надену, когда вернусь, – сказала я. – Боюсь потерять, еще не привыкла.

Люция покачала головой.

– Нехорошо, если новобрачную увидят без свадебного браслета.

– Но мы же пойдем на рынок! И меня там никто не знает. Да и в ломбарде не стоит, чтобы узнавали, а то сплетни пойдут еще сильнее, правда? – Я захлопала ресницами, изобразив настолько наивное выражение, на какое только была способна.

Люция покачала головой. В наступившей тишине прожужжала муха, ударилась о стекло.

– В чем-то ты права. Наверное, в самом деле не случится ничего страшного, если ты наденешь браслет, вернувшись домой, – сказала соседка. – Давай посмотрим, что можно заложить.

Я вынула из стенного шкафчика, закрытого магией, шкатулку. Разложила на столе украшения.

– У Надин был вкус, – заметила Люция.

В голосе ее промелькнуло что-то вроде зависти. Зря я показала ей все украшения сразу, надо было сначала отобрать несколько.

С другой стороны, я в любом случае богаче соседки: лучший целитель столицы явно не только за идею работает. Почему-то от этой мысли мне самой стало неприятно. В конце концов, нет моей заслуги ни в том, что чудом сохранились украшения матери, ни в состоянии мужа. Вот появятся у меня свои деньги, честно заработанные собственными руками и головой, – тогда и будет повод для гордости. А пока…

– Да, у нее был вкус, – не стала спорить я.

Трудно спорить о вещах, в которых ничего не понимаешь. Выбрала пару цепочек и кольцо без камня – по крайней мере, на этих украшениях не переливалась разноцветным сиянием магия.

– Странно, что оно осталось здесь, – сказала Люция, указывая на кольцо. – Пьер подарил его Надин, и она никогда его не снимала.

Я вернула украшение в шкатулку. Неважно, сама ли она положила его сюда, узнав об аресте мужа, или кто-то снял кольцо с тела. Если хозяйка дома его берегла, стоит почтить ее память. В конце концов, и цепочек на первое время должно хватить. И, наверное, вот этого браслета, из того же серебристого металла, что и мой свадебный, только не гладкий, а с чеканкой…

– Этот лучше не трогать. – Люция забрала у меня из рук браслет, положила в шкатулку. – За платину тебе не дадут настоящей цены, но при этом она останется слишком дорогой, чтобы было легко ее выкупить.

Платина, значит… А я-то думала, серебро. Выходит, и мой свадебный браслет стоит немало.

– Возьми лучше вот это, – прервала мои мысли соседка, протягивая дутое золотое кольцо. – Даже если и не получится выкупить, невелика потеря. Сейчас такие вещи считаются грубыми и безвкусными.

Я не стала спорить. Взяла кольцо и две цепочки, сложила остальные украшения на место – дверца шкафчика, закрывшись, снова засветилась магией.

– Пойдемте, – сказала я, оборачиваясь к Люции. И встретила ее ошарашенный взгляд.

– Ты всерьез собираешься выйти на улицу в этом?!

– А что не так? –