Тут же на пороге возник тот самый помощник – Грег, которого я не видела с самой больницы.

– Прошу за мной, мадам, – пригласил меня совершенно безапелляционным тоном. Как будто это сам ректор мысленно передал ему приказ – куда меня вести и зачем.

И что это за «мадам»? Из каких дореволюционных клоповников они выкопали это обращение? И если уж на то пошло, я – мадмуазель…

Полночи я ворочалась на широкой и явно дорогущей ортопедической кровати, в уютной гостевой спальне, которую мне выделили. Чувствовала себя отвратительно, хотя, вроде бы и радоваться надо было, что сплю в отдельной комнате, и никто не вколачивает меня мордой в подушку.

Где-то в три часа ночи я все же умудрилась заснуть и погрузилась в ужасно пошлый и сладострастный сон, в котором господин ректор выговаривал мне за какое-то нарушение, без всякого стыда разгуливая передо мной по своему кабинету голышом. Еще и прикасался ко мне – специально и ненароком, пока я не готова была завыть от нетерпения! А потом вдруг оказалось, что голый вовсе не он, а я! Вот позорище-то!

В ужасе, прикрывая причинное место, я проснулась, чуть не свалившись с кровати. Все тело била крупная дрожь, лоб покрылся испариной, а когда вспомнила, что он не только видел меня голой, но и трогал меня в самом интересном месте, захотелось сдохнуть.

Как я могла позволить сотворить с собой такое?! Ведь ни с кем же никогда раньше даже не целовалась по-настоящему! Не подпускала к себе, терпеливо ожидая первого интима с тем, кто, как минимум, будет в меня по уши влюблен! Как максимум, и я в него.

Этот гад наврал мне – решила я. Снова наврал. Не могла я настолько опуститься, чтобы продолжать лизаться с ним, даже когда сбросила его чары! И приз свой он не взял как раз поэтому – убедить меня в том, что раз уж он от секса отказывается, то точно правду говорит!

– Раскусила я вас, господин ректор! – проговорила, стоя перед зеркалом трюмо, закутанная в простыню, и глядя в глаза своему растрепанному, все еще неумытому отражению.

Вспомнила, что в расстройствах чувств забыла вчера сходить в душ, поискала по комнате и обнаружила еще одну, внутреннюю дверь. Осторожно подошла подергала ручку.

Так и есть! Душевая, причем смежная с санузлом. С облегчением обнаружив на полочке над унитазом аккуратно сложенные полотенца, сбросила простыню на кровать и через секунду уже подставляла лицо под колкие, горячие струи. После умудрилось все же смыть эту долбанную тушь мылом из тюбика с надписями на каком-то иностранном языке, закуталась в полотенце, пошла обратно в комнату…

И как вкопанная остановилась на пороге ванной, уставившись на лежащую на моей примятой подушке крупную, даже отсюда благоухающую, красную розу.

– Это что еще? – пробормотала в недоумении, оглядывая совершенно пустую комнату. Вроде, замок я запирала…

Подошла на всякий случай к входной двери, проверила – действительно, заперто.

Хотя какие тут замки, в этом змеином логове! Небось всё ходами и порталами так пронизано – только и гляди утащат в какую-нибудь параллельную вселенную.

Удивляться надо, скорее, тому, откуда вдруг в моем «гостеприимном» хозяине проснулись романтические чувства, а не тому, каким образом он припер мне сюда эту розу.

Приняв на всякий случай вид оскорбленной невинности – вдруг за мной наблюдают! – я снова шагнула к кровати и только тут увидела, что под розой лежит сложенная вдвое записка на обычной, линованой бумаге.

– Поздновато для извинений! – нарочито громко произнесла, плюхнулась на кровать, вытащила из-под стебля записку, раскрыла ее и прочитала.

«Если тебе так же скучно, как и мне, моя комната направо по коридору и до конца. Двойные двери с вензелем».

Стиснув зубы, я скомкала записку и швырнула от себя ее подальше, как и давеча салфетку. Жаль только, что на этот раз было не в кого целиться.

– Тварь ползучая! – процедила, вся трясясь от злости и негодования.

Я тут, как дура, извинений жду, а он всё там же! Развалился, небось, на кровати в каком-нибудь своем барском халате – только полы распахнуть, а там…

Я зажмурилась, выкидывая из головы картинку, которую он мне сегодня подкинул – ненавидя себя за то, что даже в гневе не могу не думать о всяких пошлостях. Прав Гордеев – я просто шлюха! Обыкновенная похотливая сучка – так кажется он меня назвал?

А раз так, чего со мной церемониться? Хочет шлюху – будет ему шлюха!

Сердито сбросив простыню, я заоглядывалась в поисках одежды, ничего не нашла и снова накинула простыню – какая разница в чем шлюха идет к своему покупателю?! Даже не покупателю – рабовладельцу!

Хоть голая! Уверена, ему плевать!

Я его лишу охотничьего интереса, гада! Приду в комнату, лягу на кровать, расставлю ноги, и пусть имеет меня, как куклу резиновую! Только таких он и заслуживает – бессловесных, тупых шлюх, раз ухаживать не желает, как нормальный мужчина!

Бормоча под нос ругательства, я бросилась к двери и уже почти выскочила из комнаты в самодеструктивном припадке, как вдруг услышала приглушенный карманом сумки звонок собственного мобильника.

Я даже подпрыгнула – до такой степени ни в тему и не к месту послышался мне этот звук посреди ночи. В месте, куда, по идее, вообще невозможно должно быть ни дозвониться, ни достучаться.

Придерживая простыню, на подкашивающихся от страха ногах, вернулась к кровати, подняла с пола рюкзак, порылась в кармане и уставилась на экран, озаренный номером телефона.

Элька! Вот дура!

– Я же сказала, мне не звонить! – зашипела в трубку, отвечая и приседая испуганно за кровать.

– Я волнуюсь! – на тех же тонах прошипела Элька в ответ. – Ты со вчера мне не звонила! И не сказала, что тебя не будет ночью!

С одной стороны, винить ее было трудно – я ведь так ничего толком ей не рассказала, и конечно же не предупредила, что меня не будет дома ночью. Отправила домой, приказала сидеть тихо и всем говорить, что не видела меня с той самой лекции и понятия не имеет, где я.

Черт! Надо было хоть СМС-ку ей отправить!

Но со всем этим безумием я и не вспомнила!

– Я ночую тут, у одного… парня, – зашептала, надеясь, что она поймет и не станет расспрашивать. – Ты не знаешь его. Завтра расскажу.

– У тебя все в порядке? Ты так быстро убежала в боль…

– Все хорошо, Эль! – перебила ее, вспомнив, что меня не только могут подслушивать, но и прослушивать весь разговор. – Я завтра все расскажу про… моего нового парня. Обещаю! Прям с утра, хорошо?

– Где и когда? – настаивала эта непонятливая зануда. – Я должна знать, с кем ты связалась и с кем сейчас шляешься!

Я лихорадочно соображала. Если нас прослушивают, ничего крамольного в этом разговоре нет. Должна же я объяснить лучшей подруге, где шляюсь! А если ректор спросит – так и скажу. Сочинила, мол, для Эльки легенду про нового «парня», которой буду теперь следовать.