Оглядываюсь и чувствую, как падает моя челюсть.

— Уже приносит… — шепчу, любуясь.

Она идет маленькими шажками к моему столику. Девушка-то расцвела! Всего-то нужно было — дать ей мою кредитку. Лизонька, конечно, и в своем рубище была хороша, но сейчас, в платье по фигуре, просто божественна. Все-таки кареглазым красное очень идет. Она будет украшением моего дома! Моим главным сокровищем…

— Привет, Лиза! — встаю с места, отодвигаю для нее стул, помогаю сесть.

Даже не замечаю, как ее приемный отец уходит, оставляя нас вдвоем. Я сейчас просто не в состоянии замечать кого-то, кроме моей дорогой девочки.

— Здравствуйте! — лепечет она и тут же исправляется: — Я хотела сказать, здравствуй…

— Ты голодна, моя милая?

— Я… мм…

Она будто бы собирается встать и принять у меня заказ.

— Э нет! Ты тут больше не работаешь, ты гостья, еду будешь подавать не ты, а тебе!

Она кивает:

— Мне можно какой-нибудь салатик…

— Салатик — несерьезно!

Подзываю официантку, заказываю для моей драгоценной хороший кусок говядины, соус, рис с овощами.

— И бутылочку вашего лучшего шампанского! — прошу у совсем еще молоденькой девчушки.

— Можно, пожалуйста, только не шампанское? — вдруг просит Лиза.

— Хорошо, — киваю. — А что бы ты хотела?

Она указывает в меню на какое-то грузинское вино.

— Можно взять это, подойдет к мясу…

Нам приносят еду, но ни я, ни она не отдаем должное вкусному ужину. Я люблю хорошо поесть, но сегодня меня съедает голод другого рода. Сладкий, томный, очень хочу быстрее его утолить, но одновременно не желаю торопить мою Лизу. Она как раз усиленно тянет время. Активно делает вид, что ест: чуть ли не по одной рисинке в рот отправляет, мне уже даже делается смешно. Однако я даю ей такую возможность, понимаю — это ей необходимо. Эти час-полтора мне погоды не сделают, а ей помогут свыкнуться.

Не нравлюсь я ей, отчаянно не нравлюсь… Я это вижу, ведь не слепой. Но точно знаю, что уже через месяц-два это не будет иметь никакого значения. Ей станет со мной хорошо, уж я позабочусь.

— Можно мне десерт? — спрашивает она своим сахарным голоском.

«Зачем ей десерт, ведь и так сладенькая…»

— Конечно можно, моя рыбонька! Я не шутил, когда говорил — всё, что захочешь!

Она выбирает мороженое. Нарочито медленно его ест. Не понимает, дуреха, что чем больше оттягивает момент, тем нетерпеливее я с ней буду потом.

Смотрю, как она отправляет в рот крохотные порции ванильной сладости, и в эту самую секунду понимаю — просчитался. Не могу больше терпеть! Не хочу и не могу! Видеть, как она облизывает ложку — это выше моих сил. Ловлю ее взгляд и без раздумий кладу руку ей на бедро. Лиза вздрагивает, широко распахивает ресницы, но стряхнуть мою ладонь не решается.

— Ужин закончен! — объявляю ей.

Она нервно сглатывает, тихонько спрашивает:

— А можно…

— Не можно! — строго перебиваю. — Пора, Лиза! Пойдем!

Беру ее под локоть и веду из ресторана прямиком в свой номер. Она еле поспевает за моим быстрым шагом, но не просит идти медленнее, хотя я в любом случае вряд ли соглашусь, скорее возьму ее на руки.

Едва мы оказываемся в номере, предлагаю:

— Хочешь бокальчик вина для храбрости?

— Хочу, — тут же кивает она, хотя за ужином к нему едва притронулась. Видно, что не любительница.

Я достаю из холодильника специально припасенное для этого случая красное десертное. Откупориваю, в комнате раздается характерный хлопок, и пространство заполняется сладким виноградным ароматом. Наливаю в бокалы по щедрой порции.

— На брудершафт, милая…

— Как-как? — переспрашивает она.

— Сейчас покажу!

Садимся на диван, скрещиваем руки, и я командую:

— А теперь до дна!

Она смотрит с опаской на бокал и тихо подмечает:

— Я до дна не смогу, тут очень много…

— Хорошо, тогда сделай большой глоток!

Она делает, зажмуривается, и тут я прижимаюсь к ее губам своими.

Лиза явно этого от меня не ожидает, тут же распахивает свои глазищи, отпрыгивает на другой конец дивана, чуть не пролив злосчастное вино.

— Дай сюда! — забираю у нее бокал, ставлю рядом со своим на кофейный столик. — А теперь иди ко мне!

Она смотрит на меня, как затравленный щенок, громко сглатывает и тихонько начинает просить:

— Могли бы мы отложить это на после свадьбы? Я не готова…

Отложить оно, может быть, и не самая паршивая идея, только понимаю, что после свадьбы будет ровно то же самое. Лучше уж мы сейчас пройдем этот барьер, меньше нервов и больше удовольствия.

— Лизонька, — чеканю строго, — это в любом случае сейчас случится! И только от тебя зависит, как пройдет! Лучше закрой свои красивые глазки и дай мне сделать то, что я хочу. Я всё равно это сделаю, только тебе будет больнее… Ты хорошо меня поняла?

Она съеживается в комочек, на самом краю дивана и тихо кивает.

— Это «да»? — спрашиваю тем же строгим тоном.

Она снова кивает, и это ее движение сводит меня с ума. Я бросаюсь к ней, хватаю за подбородок и впиваюсь в ее губы. Они вкуса спелого винограда, они мягкие, они нежные… Лиза их даже слегка приоткрыла — специально для меня!

— Девочка моя! — шепчу, покрывая ее лицо поцелуями. — Я для тебя всё сделаю! Всё что захочешь! Ты у меня будешь в соболях и бриллиантах ходить, я для тебя что хочешь…

Тяну к ней руки, усаживаю к себе на колени, провожу рукой по бедру и тянусь к той части, где заканчиваются ее чулки.

— Что ты делаешь? — она вздрагивает, пытается оттянуть мою руку.

— Пустяк, милая, расслабься! Сейчас я кое-что проверю, и мы пойдем в спальню…

— Что проверишь? — еще больше настораживается она.

Немного медлю, думая, как объяснить очевидное. Наверное, лучше, чтобы она четко понимала, что сейчас с ней буду делать:

— Целочку твою проверю… Не переживай, я аккуратно, больно не будет! А потом пойдем в спальню, и я приласкаю тебя как надо…

Она вдруг так шустро вскакивает с моих колен, что даже не успеваю схватить, и фырчит:

— Не надо в спальню! И проверять ничего не надо!

— Это еще почему? — хмуро спрашиваю.

— Потому что я уже не девственница!

Тогда же:

Юрий Ливанов