Дрожащей рукой старик наполнил рюмку, перелил через край, тихо ругнулся, выпил и торопливо занюхал водку остывшим окурком.

– Про дядю моего, Григория Ильича, ты уже знаешь от меня кое-что, – сказал он. – Но не все. Дядя Гриша, человек любознательный, обожал на досуге копаться в разных оккультных материях и о книге Парацельса знал побольше, чем в учебниках. Другое дело, он до самой смерти был совершенно уверен, что книга пропала в веках. И меня в этом почти убедил. Но в прошлом году буквально за месяц до моей отставки…

Со стороны дверей раздалось клокотание домофона. Мой бывший шеф недовольно смолк на полуфразе, выполз из-под смятой простыни и трудной поступью инвалида заковылял к дверям. Обратно в спальню он вернулся, однако, уже несколько пошустрее. Запалил сигарету, поспешно сделал пару затяжек. Из кармана пижамной куртки выудил надорванный брикет жвачки и одну сунул в рот.

– Врач из ЦКБ там внизу, – досадливо сообщил он, жуя. – Снова явился проверить, помер я или шевелюсь еще… Ты давай-ка, Вань, быстро прячь и бутылку, и рюмки во-он туда, за телевизор. Не хочу, чтоб Дамаев увидел, а то опять разорется, зануда чертов…

Я укрыл за телевизором следы нашего преступления и мысленно возблагодарил Дамаева. Он очень вовремя, умница. Теперь я честно могу сдернуть из этого дурдома. Никто не посмеет сказать, что я бросаю тяжелобольного психа в минуту кризиса. Нет-с, я мудро ретируюсь, уступая место профессионалу. Врачам мешать нельзя.

– Мне пора. – Я протянул руку бывшему шефу. – Виктор Львович, выздоравливайте. Было очень интересно с вами побеседовать.

– Ты же не поверил? Ни единому слову, да? – Старик удержал мою ладонь в своей. Глаза у него заслезились, как у полудохлой псины. – Ладно, не притворяйся. Не настолько я пьян, чтобы не почувствовать… Скепсис, Ванечка, великая вещь, но когда ситуация выходит за рамки… Нет, не о том я хочу сказать… Послушай, Ваня, если бы я не знал, что вскорости сыграю в ящик… Господи, тоже не то… Хотя нет, именно то. Лучше сразу про ящик… В зеленом картонном ящике среди архива, который я тебе оставил перед уходом, есть десяток запароленных дисков. Знаю, ты ничего не выкидываешь, так что найдешь. Диск номер девять открывается словом «кулинариус», латинскими буквами. Просмотри все файлы оттуда – может, хоть они тебя убедят…

– Ну конечно же просмотрю, – солгал я, не отводя взгляда. И для достоверности прибавил: – Не обещаю, что в ближайшие дни, но как только буду немного посвободнее, я сразу же… Пароль «кулинариус», латинскими буквами, непременно запомню…

Уже на лестнице я столкнулся с выходящим из лифта Дамаевым.

– Здрасьте, Рашид Харисович! – поприветствовал я врача. – Что говорит медицина? Прогнозы благоприятны? Кремлевская кардиология спасет Виктора Львовича? А то он, честно говоря, выглядит препаршиво, а настроение у него просто как у покойника.

В глубине души я надеялся услышать, что старик плох. Что лучше не докучать ему визитами. Мне не улыбалось навещать его еще раз и по второму кругу вешать себе на уши этот бред. Христианский долг – не супружеский: разок исполнил для порядка, и хорош.

– Все не так фатально, Иван Николаевич, – сообщил врач, пожимая мне руку. – Зря он себя накручивает. Артериальная гипертензия имеется, однако кровоснабжение органов и тканей на уровне. Давление высоковатое, 220 на 100, но я вижу динамику в лучшую сторону. Перспективы криза не просматриваются… В общем, с таким диагнозом люди живут, и неплохо. Я выписал ему альбарел и гипотиазид-М. Теперь главное, чтобы он принимал их вовремя. И чтобы никакого алкоголя, ни грамма, ни-ни. Иначе я ни за что не ручаюсь. Большинство производных оксазолина плохо сочетаются с этанолом, последствия могут быть скверные… Вы случайно в его комнате не видели водку? Из бара я бутылки конфисковал, но боюсь, как бы у него не остались где-то какие-то заначки.

– Никакой водки у него я не видел, – заверил я Дамаева и постарался в его сторону не дышать. – Что вы, Рашид Харисович! Я бы вам сказал, сразу же. Сам понимаю, дело серьезное…

Произнося эти слова, я не испытывал угрызений совести. Сторож ли я Серебряному? Раз он желает пить водку, пусть пьет водку. Думаю, ничего опасного не случится. Да хоть бы и случилось! Если человек собрался умирать, не нам его останавливать. У нас конституционная свобода передвижений – хоть вверх, хоть вниз.

Целлюлит – весьма серьезная женская проблема. Кто бы спорил? Но гораздо серьезнее и опаснее для женщин, я считаю, болезненный избыток воображения. Косит нас вне зависимости от возраста, и медицина тут бессильна. Между нафантазированным заранее и увиденным затем – пропасть. Маракотова бездна. Даже я, девушка здравая, трезвая, с дипломом юриста и с запасом пессимизма, один раз в сто лет теряю бдительность. Покупаюсь на громкие слова.

После того как Макс-Йозеф гордо сказал про «транспорт», я рассчитывала увидеть на автостоянке сияющий «ягуар». Ладно, пусть даже в меру потертый «БМВ». Старенький «порше». Задрипанный «ауди». Ну хоть что-нибудь на четырех колесах… Но на двух?

– Что это? – спросила я, когда ариец подкатил ко мне нечто узкое, приземистое и светло-серебристое. Да, конечно, новенькое и блестящее, не спорю. Мясорубки тоже бывают новенькими.

– Это «кавасаки», спортивно-туристская модель. – Кунце ласково похлопал по черному седлу. – Объем бензобака – восемнадцать литров, а разгоняться может до двухсот сорока километров в час. Заметный выигрыш сравнительно с автомобилями.

Какой же ариец не любит быстрой езды! Жаль, на такой скорости все мои будущие премиальные перелетят из его карманов в гибдэдэшные. А само японское моточудо мирно сгниет на штрафной стоянке.

– Я что-то не поняла, – мрачным голосом осведомилась я, – мы собрались в ралли участвовать? Если вы любите разгоняться, говорите сразу, я пойду пешком. Кстати, максимальная скорость по городу для этих драндулетов – шестьдесят кэмэ в час.

– Знаю, – кивнул Макс-Йозеф. – Не надо беспокоиться, мы будем стараться соблюдать правила. Мотоциклы очень удобны. На улицах города они имеют большое преимущество в маневренности.

Я и сама знала, что из пробок легче выбраться на двух колесах. Меня насторожило выражение «будем стараться соблюдать правила». Я бы предпочла вариант покороче – «будем соблюдать правила». Хочется верить, что Макса-Йозефа опять подвело знание русского.

– Терпеть не могу мотоциклы, – сварливо заметила я. Со второго взгляда блестящая мясорубка made in Japan не показалось мне такой уж безобразной и неудобной, но отступить мешала женская гордость. – Выходит, мне всю дорогу придется держаться за вас?

– О нет, необязательно. – Кунце помотал головой. – Тут умная конструкция. Видите ручки, по бокам седла? Можете хвататься за них. Но удобнее все-таки за меня. Будьте только осторожны, не держите руки выше моей талии, иначе может случиться авария.

– Почему? – не поняла я.

– Я боюсь щекотки, – сознался Макс-Йозеф. И авансом захихикал.