– Нэнси, Нэнси! – крикнул Лютер. – Иди к нам! Я бы не отказался сделать небольшой перерыв.

– Ты – может быть, а вот я не хотела бы отвлекаться от работы, – сказала Алтея, мило ему улыбнувшись. Она дружелюбно посмотрела на меня, но ей явно не хотелось, чтобы я им мешала.

– Не переживайте, я всего на минутку, – заверила её я и устроилась за столом, заваленным белыми, жёлтыми, синими, розовыми и зелёными листами. Цвета обозначали разные версии сценария.

– Я видел тебя сегодня на съёмочной площадке, – заметил Лютер. – Есть что сказать?

– Забавно, что ты спросил. За этим я и пришла. Как вы думаете, что не так с мистером Хаусманом?

– Наглец он, вот что с ним не так, – проворчала Алтея, отбрасывая ручку. – И не подумал выучить свои реплики. Несколько недель репетировал и до сих пор ничего сказать не может. А теперь ещё требует от Морриса подготовить карточки с текстом и разложить по площадке, чтобы можно было с них читать и ничего не запоминать! И кто ему сказал, что он умеет играть?!

– Много кто, – мягко ответил Лютер. – Ты и сама знаешь: он уважаемый актёр. Неясно только, почему в этот раз он не может продемонстрировать свой талант.

– Это меня и смущает, – сказала я. – Его репутация в тысячу раз лучше игры, которую мы видели. Почему так? Вы больше меня знаете. Может, есть какая-то причина? Например, мистер Хаусман болен? Или у него какие-то личные неурядицы? Разногласия с Моррисом?

Алтея пожала плечами, а Лютер помотал головой.

– Нет, Нэнси, мы ничего такого не слышали, – сказал он. – Наверное, ему сложно приспособиться к киносъёмкам.

– Лютер слишком добр к нему, – отмахнулась Алтея. – По-моему, Герман даже не старается!

– Понятно, спасибо. Если что-нибудь узнаете, скажите мне, ладно? Кстати, где Моррис? Я хотела с ним поговорить.

– Сейчас к нему не пробиться, – предупредила меня Алтея. – Он в офисе, на встрече с финансистами. Точнее, с банкирами студий, которые прилетели с побережья. Лучше ему не мешать.

– Да, пожалуй. Тогда зайду к нему позже.

Я попрощалась с Алтеей и Лютером и пошла к своему почтовому ящику в фургоне женской примерочной. В таких ящиках актёрам оставляли записки об изменениях в расписании или сценарии, о переделке костюмов и так далее. В моём нашлась одна, напечатанная на компьютере и гласившая: «У меня есть сведения о так называемых «несчастных случаях» в лагере и доказательства того, что канарейку выпустили намеренно. Встречаемся в зверинце в семь. Друг».

Мне и раньше приходили письма от таких вот «друзей», и намерения у них оказывались отнюдь не дружеские, но и проигнорировать записку я не могла. Спрятав её в карман, я спустилась к своей машине и поехала в город.

Первым делом я заглянула в сырную лавку Гарольда Сафера. У кого ещё разузнать о карьере Германа Хаусмана, как не у главного любителя театра в Ривер-Хайтс? Правда, после того как великий актёр обошёлся со своим поклонником, мистер Сафер мог быть не в настроении его обсуждать.

Переживала я зря. Он сразу заговорил на нужную тему, стоило мне переступить порог магазинчика.

– Нэнси! Как здорово, что ты пришла! Спасибо тебе огромное за то, что представила меня Герману Хаусману. Вот оно, самое яркое событие этого года! Ну и человек! Ну и актёр! Нам крупно повезло, что он хотя бы на время приехал в Ривер-Хайтс. Это невероятно!

Я кивнула.

– Да, конечно. Кстати, вы говорили, что видели его несколько лет назад на Бродвее?

– О, это было великолепно! Разумеется, не так великолепно, как личная встреча!

– А чем он занимался после той постановки? В фильме он снимается впервые?

– Да, но по собственному решению. Ему поступают десятки предложений, и он все отвергает. Причём многие из них довольно щедрые! Пару лет у него был какой-то период застоя, а потом предложения снова посыпались градом, особенно в последнее время. Возможно, успешное выступление в «Долгий день уходит в ночь» вознесло его на вершину. Все хвалят мистера Хаусмана за его талант и предлагают большие деньги. Агент может буквально продавать его, как на аукционе!

Мы ещё немного поболтали, и я ушла, так и не найдя ответа на свой вопрос. Если Германа Хаусмана засыпали выгодными предложениями, почему он выбрал малобюджетный фильм «Кража грома»?

От сырной лавки я сразу поехала в офис компании «Рэкхем» в надежде выяснить, что так разозлило Джека Хэллорана в сценарии. Секретарь пропустила меня в его кабинет только после того, как я заверила её, что не уйду, пока меня не примут.

– Чего такое, Нэнси? – рявкнул мистер Хэллоран. – Если ты надеешься заставить меня передумать, можешь не тратить время зря. Я не позволю Моррису Доновитцу снять эту дрянную «Кражу грома»!

– Я пришла не спорить с вами, а только уточнить один момент. Кто прислал вам сценарий?

– Не знаю. Его оставили на стойке секретаря. Наверное, курьер заезжал. А что?

– Можно взглянуть?

– Почему бы и нет.

Он достал из ящика стола большой коричневый конверт и протянул мне. Я просмотрела бумаги, быстро пробегая глазами по строчкам.

– Мистер Хэллоран, это не «Кража грома». Не знаю, кто написал этот сценарий, но мы работаем не по нему.

– Как так? – Он выхватил у меня конверт. – Название совпадает.

– Да, но текст не тот. Я играю Эстер Рэкхем и хорошо знаю все реплики. Боюсь, кто-то попытался вас обмануть. Уверена, Алтея Уотерс согласится выдать вам настоящий сценарий. Тогда вы убедитесь: там нет ни лжи, ни фантазий. В конце концов, её консультирует Лютер Элдридж!

Мистер Хэллоран задумчиво на меня уставился, словно гадая, правду ли я говорю.

– Ладно, если ты обо всём договоришься, я прочитаю настоящий сценарий.

– Хорошо.

Когда я вернулась в лагерь, было уже без пятнадцати семь. Солнце село, но небо ещё мерцало закатным светом. Я поёжилась и натянула поверх футболки красный свитер. К вечеру сильно похолодало.

Я обогнула сцену и поспешила к зверинцу. Лошади паслись в загоне за конюшней. Они заржали, когда увидели меня, и, встревоженные чем-то, принялись бегать кругами. Может, они понимали, что через пару часов будут участвовать в съёмке?

Я огляделась в поисках Джейка, но рядом никого не было видно. Тогда я села на пенёк под ярким фонарём и стала ждать своего «друга».

Семь часов … семь пятнадцать … Джейк не появлялся.

Лошади нервно шагали по загону. Небо окончательно потемнело, и всё покрылось серой дымкой.

Я начала немного беспокоиться и подошла погладить лошадей, чтобы успокоить себя и их, но они отпрянули, а одна даже встала на дыбы и фыркнула.

Вдруг до меня, со стороны фургона с пумами, Кайей и Громом, донёсся странный шум, и я пошла на звук.