Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно, все равно спасибо, — пробормотал я. Ее глаза-бусинки внимательно смотрели мне в лицо в течение нескольких секунд, и в глубине их я увидел ту дружескую теплоту, которую мог вызвать у нее лишь звон монет в ее кассовом аппарате.
— Вы говорите, вы ее друг?
— Да.
— У нас все еще лежат ее вещи. Если захотите взять их, вы должны будете заплатить то, что она задолжала за комнату.
— И сколько же она задолжала?
Костлявый указательный палец пробежал вдоль строчки, а лоб напряженно наморщился: она производила подсчеты.
— Одиннадцать долларов и пятьдесят центов. — Старуха подняла на меня глаза, но вдруг в ее глазах промелькнула тревога. — И еще два доллара за хранение, — добавила она быстро.
— Хорошо. — Я снова достал кошелек.
— Я пойду принесу ее вещи, — просипела она. Вещи Джерри находились в помятом алюминиевом чемодане и старой картонной коробке, перевязанной шпагатом. Я взял их, отнес в свою машину и положил в багажник. И что же ты, Джерри Ласло, оставила для потомства, чтобы те, кто придет после тебя, знали, что ты была здесь?
"Да, — подумал я, — это утро началось для меня не совсем удачно”.
* * *
Я стоял и в ожидании смотрел в окно. За ним текла жизнь. Две девушки из ресторана — блондинка и брюнетка — дружески беседовали, вероятно ожидая кого-то, на одной из киносъемочных площадок. Девушки были в черных трико и черных сетчатых чулках. Мимо медленно пропыхтел сверкающий свежей краской старомодный паровоз “Дюсенберг”, и выглядевший усталым маленький старичок в старомодном котелке остановился и уставился на него, забыв произнести те слова, которые по сценарию должен был сказать. Затем я услышал, как позади меня открылась дверь, и отвернулся от окна. В контору широкими шагами вошел Эрик Стейнджер. Он был одет в белую шелковую сорочку с широко распахнутым воротом, открывавшим завитки седых волос на его груди. Хлопчатобумажные брюки Эрика, по всей вероятности, выглядели лучше в тот день, когда садовник выбросил их в мусорный ящик.
— У меня мало времени, Холман, — сказал он резко. — Через пятнадцать минут я должен быть в монтажной комнате. — Он зашел за свой рабочий стол, и кресло жалобно заскрипело, когда он резко опустил в него свое грузное тело. Бледно-голубые глаза Эрика впились в мое лицо, как стальное сверло. — Я вас слушаю.
— Эрик, в производстве скольких картин Рода Блейна вы принимали участие?
— Во всех. Он сделал пять картин, последнюю не закончил — ответил он раздраженно. — Почему вы об это спрашиваете?
— Просто интересно, — сказал я. — А что происходит с той неоконченной картиной?
— Мы внесли в сценарий некоторые изменения: пришлось скорректировать сюжетную линию. Это стоило нам немалых денег. Сейчас картина закончена.
— Должно быть, она будет сверхпопулярна! — проговорил я медленно. — Последний шанс увидеть Золотого мальчика, вышедшего из могилы!
— У вас богатое воображение, Холман, — насмешливо улыбнулся Стейнджер.
— Работая со всеми его картинами, вы, должно быть, довольно хорошо изучили Блейна? — спросил я.
— Как актера — да! Как человека — нет! Я был продюсером всех его картин и директором двух. Когда я понял, какой у него талант, я зауважал его! У него была неустойчивая психика, но актер он был замечательный!
— Так говорят все, — признался я. — Вы, конечно, знаете, что я работаю на Деллу Огэст?
— Это ошибка! — Его густые седые брови насупились, а лицо стало недовольным. — Если вы хотите, чтобы ваша профессиональная карьера закончилась, Холман, то это меня не волнует. Что касается Деллы, то это меня волнует!
— Единственное, что вы должны сделать, — это шепнуть Джерому Т. Кингу словечко на ухо, и он снимет ее со своего крючка, не так ли? — подколол я его.
— Это не ваше дело!
— Здесь вы не правы, — сказал я резко. — Делла Огэст — моя клиентка, и, стало быть, это мое дело. И ваше напоминающее шантаж предложение исключить ее имя из черного списка, если она выйдет за вас замуж, тоже мое дело!
— Не доводите меня до крайности, — сказал он, скрипнув зубами. — Если вы выведете меня из терпения, Холман, я могу сломать вам шею!
— Я не хотел бы, чтобы это случилось, — признался я честно. — Скажите мне только одно, Эрик, и я уйду, а вы сможете пойти в свою монтажную комнату.
— Что вы от меня хотите? — рявкнул он.
— Вы сказали Делле, что знали о том, что она была в черном списке в течение шести месяцев, но из милосердия не говорили ей об этом. Вы сказали, что вам стало известно: ее включил в этот список Джером Кинг — и выражали уверенность, что сможете уговорить его исключить ее из этого списка. Вы лгали, хотя это теперь не так важно. Я хотел бы выяснить, почему вы ничего не сделали для Деллы раньше. Человек в вашем положении не мог не узнать в тот же день, что именно Кинг включил ее имя в черный список.
— Задавайте ваш вопрос! — проревел он.
— Если вы можете исключить имя Деллы из этого списка, просто поговорив с Кингом сейчас, почему вы не сделали этого в течение последних шести месяцев, Эрик?
— О том, что к этому делу имеет отношение Кинг, я узнал только неделю назад, — ответил он машинально.
— Вы опять говорите не правду!
— Ваше время истекло, — сказал он отрывисто. — Сейчас же покиньте мой кабинет, Холман!
— Я понимаю, как смертельно вы должны были ненавидеть Блейна, когда поняли, что Делла сходит по нему с ума, — сказал я мягко. — Возможно, вам потребовалось шесть месяцев после его смерти, чтобы успокоиться?
В слепом бешенстве, не контролируя своих движений, он вскочил из-за стола и грубо толкнул тяжелый письменный стол так, что тот с грохотом отлетел от него на целых два фута.
— Вон отсюда! — заревел он во весь голос. — Вон!
Иначе я убью вас!
Я вышел, потому что не было никаких шансов получить от него еще какую-либо информацию; если бы я остался, возможно, он и убил бы меня!
— Ба! — захихикала развязная секретарша-блондинка. — Да ведь это господин Холман!
Я напряг свою память, стараясь вспомнить, как она выглядела, когда я пришел сюда в первый раз. Не прошло и двух секунд, как я вспомнил: покрытые лаком и сияющие белизной зубы, крашеные волосы, шикарная прическа, часто моргающие наклеенные ресницы; желая привлечь внимание, эта кукла делала долгий глубокий вдох — в результате ее грудь в бюстгальтере с поролоновой прокладкой поднималась и под тонкой шелковой блузкой резко выделялись две острые точки.
— Не думаю, что у мистера Райэна в кабинете сейчас кто-нибудь есть. Сейчас узнаю. — Ее ресницы на мгновение перестали моргать. — Не хотите ли присесть, мистер Холман, или... — она до предела напрягла голосовые связки, стараясь придать своему голосу сексуальную хрипловатость, — или, может быть, подождете здесь, со мной?