— У вас никогда не было охотничьего ружья, не так ли? — спросил я.

— Охотничье ружье? — Она вздрогнула. — Оно напугало бы меня до смерти!

— Барни мог... Зачем вы это сделали?

— Зачем? — переспросила она. — Я отвлекла его, не так ли?

— Конечно, — признался я. — Вы были бесподобны! И не только в этом, дорогая Делла. У вас хватило мужества прийти сюда и ждать на улице, в темноте. Я имею в виду: вы знали, что я нахожусь дома и поджидаю убийцу.

— Разве это было не так? — Ее голубые с поволокой глаза широко раскрылись.

— А разве вы об этом знали? — спросил я хрипло.

— Я пришла сюда, чтобы посидеть на вашей веранде. — Она улыбнулась лучезарной улыбкой.

* * *

Что касается учреждений, находящихся в центре города, то здесь сержант Ловатт оказал мне большую помощь. Но даже возможности сержанта полиции в таком деле были весьма ограниченными, так как трудно помочь человеку, чей рассказ, по крайней мере поначалу, звучит совершенно не правдоподобно. Поэтому потребовалось много времени, прежде чем удалось разобраться во всем и все объяснить. В конце концов стало казаться, что более или менее удовлетворены все, конечно, за исключением Барни Райэна и Джерри Ласло.

Было примерно половина второго ночи, когда я припарковал машину около своего дома. Я торопился поскорее войти в дом, совершенно забыв, что с того самого момента, когда Барни прижал ствол своего пистолета к моей спине, жизнь моя висела на волоске. В течение одной-двух секунд я стоял на своей веранде, боясь пошевелиться. Приступов острой боли больше не было, чувствовалась только небольшая тупая боль в области солнечного сплетения, где еще до конца не рассосался кровоподтек. Я увидел, что гостиная ярко освещена, хотя мог бы поклясться, что, перед тем как уехать из дому, я выключил все светильники. Войдя в комнату и сделав пять шагов, я огляделся и увидел, что во время моего отсутствия здесь у меня как будто побывала какая-то шайка. Третья часть одной стены моей комнаты была из толстого стекла. Так вот, это стекло было вдребезги разбито, и осколки его лежали на ковре и на мебели. На подлокотнике одного кресла лежал большой кирпич, и я понял, что именно этим кирпичом была разбита стеклянная часть стены.

— Какой идиот мог это сделать! — воскликнул я в отчаянии.

— Это сделала я, — раздался хмурый женский голос за моей спиной.

Она сидела свернувшись калачиком в кресле, закутавшись с ног до головы в широкий плащ. Ее большие сверкающие глаза смотрели на меня так, как будто она была в состоянии крайнего нервного напряжения.

— Зачем, черт возьми, ты все это устроила? — спросил я сердито.

— В своей записке я написала, чтобы ты оставил ключ под ковриком у двери, если хочешь, чтобы я вернулась, — сказала Юджиния мягко. — И когда я увидела, что ключа там нет, я подумала, что между нами все кончено, и это взбесило меня!

— И поэтому ты бросила кирпич и разбила мою стеклянную стену?

— Я надеялась, что, может быть, ты все-таки дома, — объяснила она. — Я не знала, что ты в это время ловишь убийц и других преступников. Я заплачу за это окно, я или мой отец.

— Ладно, чего уж там, — буркнул я.

— Ты хочешь сказать, я могу остаться? — Ее лицо просветлело.

— Я думаю, да.

— Хорошо! — Она быстро спрыгнула с кресла с легкостью пантеры. — Тогда пойдем скорее в твое гнездышко!

— Я чуть-чуть задержусь, — сказал я без всякого умысла. — Остались кое-какие дела.

— О-о-о... — протянула она медленно. — Тогда до свидания, Рик.

Я считал это делом принципа. Если разрешить женщине подумать, что стоит ей только поманить вас пальцем и вы броситесь выполнять все ее желания, то через некоторое время вы будете мыть дома посуду, а она — проводить время в городе с вашим лучшим другом.

— Рик? — сказала она низким суховатым голосом, в котором ясно прозвучала чувственность, что вызвало у меня мгновенную ответную реакцию.

— Да, что еще? — спросил я, чувствуя нарастающее возбуждение.

— Я думаю, если ты настаиваешь, чтобы сыграть сценку из паршивого эротического французского водевиля, то мы могли бы все это проделать, — сказала она. — Как ты?

Я медленно поднял голову, затем посмотрел туда, откуда раздавался ее голос. Юджиния стояла на пятой верхней ступеньке лестницы, которая вела в спальню, и по ее лицу было видно, что она терпеливо ожидает меня. Когда она увидела, что ей наконец-то удалось привлечь мое внимание, она расстегнула свой широкий плащ, и он соскользнул с ее плеч на пол.

Ее преображение было просто невероятным.

Она немного повернула голову и слегка улыбнулась мне.

— Ну, что ты теперь скажешь обо мне? Я хотел ответить ей что-то, но совершил тактическую ошибку, посмотрев на нее еще раз: слова застряли у меня в горле. Однако теперь я смог увидеть результат ее стараний. Представьте себе высокую красивую брюнетку — Юджинию, прикройте ее грудь клочком черных кружев, которые только в шутку можно назвать лифчиком, натяните на бедра черные кружевные трусики, которые, по-видимому, принадлежали ее пятилетней сестре и, следовательно, были ей малы; картину дополняли черные сетчатые чулки, хорошо облегавшие ее красивые ноги, и поддерживающие эти чулки серебристого цвета подвязки, которые при ходьбе переливаются разными цветами и игриво подмигивают вам.

Юджиния снова слегка улыбнулась мне:

— Доброй ночи, Рик!

Серебристые подвязки подмигнули мне, когда она начала медленно спускаться по лестнице, ведущей в спальню, и я улыбнулся про себя. Бели она думает, что ее сексуальный наряд может как-то повлиять на меня, то она здорово ошибается.

Лишь благодаря простому совпадению я обогнал ее на четвертой ступеньке.