Внутри оказалось не так уж плохо. Полумрак, стены обиты деревом, атмосфера уютного погребка. Не в таких ли заведениях начинались мюнхенские путчи?

Сергей присел недалеко от входа. Места у столов разделяли перегородки, создающие кажущуюся приватность. Посетителей в заведении было немного. За перегородкой приглушенно бубнили двое мужчин. В дальнем углу сидела в гордом одиночестве полная девица со скорбной миной, отрешенно смотрела вдаль и не замечала чашку чая у себя под носом. Бармен, позевывая, возился за стойкой. Волосы у парня были выбриты кружком, на манер кузнеца Вакулы. В заведении было тихо, уютно. Сергей расслабился, вытянул гудящие ноги.

Подошла официантка, глянула с любопытством, давая понять, что обожает небритых мужиков. Он заказал кофе, лазанью и получил их почти мгновенно. Гайдук выдавил дружелюбную улыбку, сделал вид, что в восторге от глубокого декольте и двух очаровательных прыщиков на груди. Он наслаждался покоем, быстро умял лазанью, смаковал кофе мелкими глотками, закурил. Судя по пепельнице на столе и вентилятору над головой, это не возбранялось.

Никто его не донимал, не требовал документы. Он погружался в вялую расслабленность. Мысли окончательно склеились, пришли в негодность. Засасывало предательское спокойствие. Проплывали видения, но уже не трогали душу — спецназ под огнем, Нурбала Хатиев, которого разрывали пули. Испуганная Марина запахивала халат, ее любовник совершал беспосадочный перелет. Это было далеко, эмоций не рождало. От разрыва с Мариной ему уже не хотелось застрелиться.

Притуплялись отдельные чувства, а другие, наоборот, обострялись. Бубнеж за стенкой сделался отчетливее, различались слова, связные предложения. Два мужика считали, что их никто не слышит. Возможно, они увлеклись, перестали обращать внимание на окружающих. Сергей не хотел их слушать, но слова сами вгрызались в голову. Он насторожился, постепенно заволновался, похолодел.

— Дуня, ты охренел! Гладыш четко сказал — валить Петруху пока не надо, рано. Может, поумнеет, сговорчивее станет. Ему покойники в этом деле не нужны, с ними лишние проблемы. Малую и жинку тоже не трогать, разобраться с Петрухой. Можно слегка порезать, почки отделать — в общем, чтобы сдрейфил и вник в ситуацию, усек?

— Слышь, Фаэтон, я что-то не втыкаюсь. То валить, то не валить. А если не валить, то и бабки будут так себе, нет?

— Нормальные бабки, Дуня, не гоношись. Десять тонн гривен авансом на двоих, а если выгорит, то еще столько же. На, держи, твоя доля. Гладыш уже расщедрился, выдал.

Несколько минут было тихо. Все правильно, деньги любят тишину. Похоже, «исполнитель» пересчитывал долю, набранную из мелких купюр.

— Маловато будет, Фаэтон…

— Ладно, не хами. Мы пощиплем Петруху, а Гладыш потом еще добавит.

— Ладно, леший с ним. А чего Гладыш наехал на Петро, не знаешь?

— Бизнес хочет отобрать, а тот ерепенится, вцепился в него. Гладышу на пенсию пора, жить ведь надо, вот и решил переписать на себя Петрухино хозяйство. Там не бог весть что, но вроде все работает — автосервис, мойка, пара магазинов с запчастями. Гладыш обещал, что поставит нас рулить автомойкой, если все в шоколаде будет. Ты как к этому, Дуня?

— Ой, да ладно, не свисти. Гладыш — то еще трепло. Поживем — увидим. Куда идти-то?

— Недалеко он обитает, на Варяжной. Из дома вызовем, настучим по сусалам да разбежимся. Работы на десять минут. Маску взял?.. Давай, Дуня, дожевывай да расплатись.

— А чего это я? Ты тоже жрал.

«Сон в летнюю ночь» уже не задавался. Маргинальные элементы продолжали переругиваться, завозились, готовясь к отбытию. А Сергей окаменел. Как удачно он сюда зашел!..

Конечно, все услышанное могло быть совпадением. Мало ли в городе Петрух, владеющих небольшим автобизнесом, у которых некто Гладыш решил отнять его. Но все же!.. Во-первых, живет неподалеку, через два квартала. Во-вторых, «малую и жинку пока не трогать». Уж не про Дашку ли и маленькую Лизу идет речь? В-третьих, больно подавленными выглядели родственники, когда в последний раз общались по скайпу. Тревожило их что-то, не давало беззаботно улыбаться. Мама знала об их проблеме, но молчала как партизанка. Почему?

Мужики выбирались из соседней кабинки. Сергей упер локоть в стол, прикрыл лицо. Они не смотрели в его сторону. Да и полумрак выручал. Два невзрачных, небрежно одетых типа — один повыше, другой пониже — потянулись к выходу. Один достал зонтик. Надо же, эстет! Другой натянул ветровку. Они ушли, не обернувшись.

Сергей бросил купюру на стол, натянул капюшон и заспешил за ними.

Дождя уже не было, но в воздухе стояла плотная изморось. Злоумышленники быстро шли по тротуару, затем свернули в Овражный переулок. Сердце Гайдука екнуло. Это самая короткая дорога к дому Даши и Петра. Поблизости никого, кроме этих двоих. В домах за палисадниками горел свет, но шторы были задернуты. Рядом глубокий овраг. Удачнее места не найти.

Сергей ускорил шаг и негромко позвал:

— Эй, Дуня, Фаэтон! Стойте, хлопцы.

Те вздрогнули, обернулись. Гайдук надеялся, что под капюшоном они не разглядят его лица.

— Ты кто такой? — настороженно спросил Фаэтон, тот, что был повыше.

Второй напрягся и словно невзначай сунул руку под куртку. Матовые блики заблестели в его глазах.

— Я от Гладыша, — с легкой хрипотцой буркнул Сергей. — Он велел вас найти. Все отменяется. Гладыш уже договорился с Петром.

— Ты чего несешь? — Фаэтон подался вперед, всматриваясь в лицо незнакомца.

Сергей еще ниже опустил голову.

— Это как он с ним договорился? Три месяца окучивал, а тут вдруг…

— Ты кто такой? — прошипел Дуня, и рука его медленно поползла из кармана. — Мы тебя не знаем. Ты как нас нашел?

— Да все в порядке, парни, — миролюбиво сказал Сергей. — Гладыш говорил, где вас можно найти. У него, в натуре, все в норме, можно не шухериться. Он уже перетер с Соенко, тот понял, что дело швах, и задрал лапы. Вы же к Соенко идете?

— Ну да, к Соенко, — растерянно пробормотал Фаэтон. — К Петрухе.

У Сергея тоскливо засосало под ложечкой. До чего же своевременно завернул он в эту «Фиалку». Совпадение — раз на миллион. Что-то символичное?

— А аванс? — встрепенулся Дуня.

— Можете оставить себе.

Сергей решил, что беседа затянулась, скинул сумку с левого плеча, одновременно выбросил правый кулак. Что-то часто он стал в последнее время его использовать. Фаэтон сломался как сухая ветка, рухнул с разбитым вдребезги носом.

Его подельник с шумом выпустил воздух, выхватил выкидуху. Но правая нога Гайдука уже шла по нужной траектории и выбила нож. Двойной удар по челюсти был похож на залп из двустволки. Дуня закачался словно маятник. Третий удар разбил ему лицо, порвал губу и отправил прямым ходом в овраг. Он катился по склону, издавая харкающие звуки, бился обо что-то, потом затих.