Витек рассказывал долго и вдохновенно, как однажды Валерий Палыч выловил у пекарни солдатика, стоявшего в очереди за булками, и передал ему в руки жалобу на имя командира части. Что именно содержалось в депеше, Витек так и не узнал, понял только, что там говорилось про него. Но судя по тому, как долго потом хихикали солдаты всякий раз, когда покупали здесь булки, Валерий Палыч обвинил Витька как минимум в шпионаже.

– Может, он накатал, что я в пирожках секретные донесения распространяю или что у меня ракета в духовке спрятана, как-то так. Никто ничего путного не сказал, все только ржали.

Тонкий от души пожалел Витька: знать, что сосед хохмит, и не видеть самой депеши, над которой смеются солдаты… Обидно это, как ни крути.

В городке, больше похожем на деревню, и в воинской части, как понял Тонкий, живут основные покупатели Витиной выпечки. В том числе прапорщик, школа и булочная. В той школе Витек ни разу не был, но точно знал: по субботам туда ходят одни шестилетки, а географичка – дура, потому что никак не снимет с подоконника фикусы, давно вышедшие из местной моды.

Этими ужасно ценными сведениями Витек сыпал щедро и весело. Тонкий подумал, что парню, наверное, очень скучно здесь, в компании географички, школьников и Валерия Павловича. В голову закралось страшное подозрение: «Может быть, здесь еще и Интернета нет?»

Витек, увлекшись ролью экскурсовода, уже повел Тонкого в пекарню. Наполовину деревянная, наполовину кирпичная постройка с бревенчатыми колоннами неумолимо что-то напоминала…

– Здесь раньше был пионерский лагерь, – сообщил Витек. – Потом он переехал, и осталась одна столовая. Это и есть пекарня.

Тонкий закивал: когда-то очень давно, классе, кажется, в третьем, ему довелось побывать в пионерлагере. В точно такой же столовке три раза в день проходили боевые действия. И однажды компотно-ягодная артиллерия Тонкого была разбита в бою с гороховыми душманами. Горошина, метко выплюнутая из трубочки, едва не лишила его глаза. Вожатая страшно ругалась, а приехавшая по тревоге бабушка пообещала, что Сашка больше никогда не поедет в лагерь.

Тонкий рассматривал мрачно-розовую постройку. Витек отпер дверь и с достоинством английской королевы пригласил Саню внутрь.

В деревянной части был склад и кухня, в кирпичной – собственно духовки. Здоровенные: если бы не противни, можно было бы забраться и греться целиком.

– Мощь! – искренне оценил Тонкий.

– Пришлось, конечно, кое-что переделать, – довольно заметил Витек. – С электричеством опять же… Но теперь вроде ничего, мать довольна.

– Сам, что ли, делал? – спросил Тонкий.

– Кое-что – сам, – уклончиво ответил Витек. – Было смешно, когда мать первый раз увидела эти духовки. Вот такой слой копоти, и на каждой – обязательно что-нибудь гвоздем нацарапано. Слово какое-нибудь… А то и десять. Так она не хотела помещение брать только из-за этого. Я ей пообещал, что все исправлю и никаких «Здесь был Вася» в духовках не будет. Пришлось ими самому заниматься.

Тонкий подумал, что этот Вася, наверное, очень веселый и неунывающий человек. Ему бы, Тонкому, окажись он в духовом шкафу, меньше всего хотелось бы оставлять там автографы. И еще он понял, откуда берутся страшилки в пионерлагерях: про поваров-людоедов, про вожатых-привидений… Вот так зайдет человек на кухню, прочтет Васино послание в духовке – это ж какой простор для фантазии! Тут не то что повар-людоед, тут целый людоедский мясокомбинат померещится.

– Здо́рово! – сказал Тонкий. Надо же что-то сказать, когда тебе показывают свою работу.

– Я старался, – ответил Витек. Наверное, ему тоже надо было что-то сказать, когда его похвалили. – Снаружи у нас розничная палатка, а основную часть – по утрам на грузовике развозим, в школу и булочную.

– Это из-за этого грузовика Валерий Палыч?..

– Ага, ага! Однажды он не выдержал, высунулся в окно и стал палить по шинам из пневматички. По шинам ни фига не попал, зато прострелил банку с повидлом. – Он выдержал эффектную паузу и добавил: – Столитровую. Только привезли, еще на улице стояла…

– И началась во дворе пекарни сладкая жизнь… – мечтательно добавил Тонкий.

– Ну да! На то повидло всех окрестных мух переловили и еще – Леньку! Это уборщик, – объяснил Витек. – Он сейчас в город поехал, завтра познакомишься.

– Ясно. А что Валерий Палыч?

– Ругался, как дембель! Вопил, что я тут антисанитарию развожу, вон, дескать, сколько мух налетело!

Тонкий подумал, что этот Витек, похоже, удивительно незлобивый парень. Ему попортили сто литров продукта, а он смеется. Так и сказал:

– Ты не злой.

– На Валерия Палыча – нет. Глупое это занятие: как на дождик злиться за то, что льет, или на кротов, что они весь огород изрыли.

– Этот крот небось выше меня ростом, – проворчал Тонкий.

Он еще не видел Валерия Палыча, но уже проникся к нему тихой антипатией.

– Что есть, то есть, – непонятно ответил Витек. – А ты как вообще, пироги уважаешь?

– Кто ж их не уважает! – воспрял Тонкий.

– Ну и пошли тогда в дом.

Дом понравился Тонкому гораздо больше, особенно: «Компьютер здесь, Интернет работает, можешь пользоваться – у меня безлимитка. Еще ноут есть, если тебе будет за ним удобнее».

А и вообще ничего, неплохо: две комнаты, кухня. Удобства – вообще праздник: как всякий городской человек, Тонкий недолюбливал дощатые сортиры. Одну из комнат предоставили Сашке, вторую Витек собирался делить с Леней, пока Тонкий у них гостит.

Когда попили чаю, Сашка наконец выпустил на свет верного крыса.

– О, антисанитария! – оценил Витек. – Палыч теперь вообще взбесится!

– Не с кем оставить… – начал оправдываться Тонкий, но Витек перебил:

– Нормально, я шучу. В пекарню его только не бери, туда и правда нельзя. А в доме-то – ради бога!

Учуяв пироги, верный крыс сделал стойку на задних лапах и требовательно повел туда-сюда носом. Витек понял его правильно, дотянулся через стол и отщипнул крысу кусок булки. Толстый принялся за еду, и Тонкий облегченно вздохнул: знакомство прошло удачно.

Витек вчера нагло соврал: не всех мух переловил на банку с повидлом Валерий Палыч. Ой не всех! Вон сидит парочка на литовской сдобной за пятнадцать рублей – согнать! Еще одна вертится около ватрушек, и физиономия у нее хитрющая: так и ждет, чтобы Тонкий отвернулся. Вот мы ее полотенцем!..

– Четыре «фантика»… А где Витек? – В окошко просунулась голова, двадцать третья за это утро.

Тонкий расправил пакет – за сегодня пятнадцатый. (Еще восемь человек взяли по одному, по два пирожка. Витек сказал: меньше трех – выдавать только в бумажке.) Ловко подцепил щипцами слойки, шуганув попутно муху с хитрющей физиономией, раз-два…