И все-таки мы въехали в ограждение. Послышался удар, потом скрежет — машина полоснула бортом по металлическому брусу.

Наконец мне удалось вырулить обратно на Дорогу.

— Ну что ты хочешь, Лукас? — вопила я. — Всех нас перебить?

Он отпустил меня и откинулся на сиденье.

Дорога стала шире. Я увидела впереди обочину и медленно съехала на нее. Машина встала. Я повернулась назад к уставилась на Лукаса с ненавистью, яростью, отвращением. Я готова была испепелить его взглядом.

Наконец он перестал смеяться. Лицо его помрачнело.

— Извини, я не хотел пугать тебя, но признайся, — он ухмыльнулся, — ты немножко того... перетрухнула.

Ну что можно было ответить на это? Я продолжала молча смотреть на него с укоризной.

— Извини, извини, извини, — чуть ли не спел

он.

— Пошел вон! — рявкнула тут я.

— Ой-ой-ой, — капризно ерничал он. — Ну зачем же так? Я просто пошутил.

— А я ни капельки не шучу. Он нахмурился и поджал губы.

— Нет, я серьезно хотел сказать тебе... — Лукас вновь подался вперед и протянул руку, чтобы дотронуться до моего плеча. Я с такой силой отпрянула от него, что ударилась головой о руль.

— Убери от меня свои поганые руки!

— Эй, ты, — рассердился он. — Ты что, совсем того? Я тебе что, прокаженный, что ли?

Вот кретин! Обиделся, видите' ли! Можно подумать, это я собиралась убить и себя, и Дону.

— Выкатывайся, — сказала я тихо.

Лукас совсем помрачнел. Несколько раз утерев лицо рукавом, он забурчал:

— Идиотизм какой-то... Я-то на самом деле нашел тебя только потому, что хотел извиниться за прошлый раз, за то, что вел себя как придурок и...

— Ты ничего остроумнее не придумал, чем без спросу влезть в чужую машину?

— Ну прости меня, — торопливо извинялся он. — А как мне еще поймать тебя?

Лукас смотрел на меня прямо-таки жалобно. Но из-за того, что глаза у него были с косинкой, даже в его молящем взгляде было что-то пугающее.

— Знаешь, — продолжал он, — я хотел сказать тебе, что... — На лице Лукаса появилась нервная, но самодовольная ухмылка, — ...что хотел бы получше узнать тебя.

— Очень мило! — Я не собиралась поддаваться на провокации.

— Как можно лучше...

— Пошел ты знаешь куда, — в бешенстве рявкнула я.

— Лиззи, но что же делать, если ты мне действительно очень нравишься?..

Все, с меня хватит.

Я вцепилась в руль, развернула машину на сто восемьдесят градусов и поехала к школе. На всех парах.

— Мы теперь куда? — спросил Лукас.

— Мы теперь никуда! Возле школы — вытряхивайся!

Он ничего не ответил. Его молчание показалось мне гнетущим. В зеркале я увидела, как он снова наклонился вперед, намереваясь обнять меня.

— Лукас! — завопила я. — Отстань, я за рулем! Но его руки уже лежали на моих плечах.

И тут до меня дошло.

Этот ужасный темно-бордовый цвет...

На Лукасе была та самая бейсбольная куртка.

— Ты оставишь меня в покое или нет?!

Я с визгом затормозила на стоянке шейдисайд-ской школы, выскочила из машины и распахнула заднюю дверцу.

— Я кому говорю! — заорала я.

— Ладно, ладно! Успокойся, а то кондрашка хватит.

Лукас как ни в чем ни бывало сидел, развалившись на сиденье и скрестив на груди руки. Его ухмылка говорила: «Хочешь, чтобы я убрался, — давай, собственными ручками выкидывай меня».

Моему терпению приходил конец.

— Лукас, — сказала я, стараясь, чтобы голос не выдал меня. — Убирайся из моей машины сейчас же. Или я начну кричать во все горло. Я пожалуюсь директору и заявлю на тебя в полицию. Я устрою тебе такую веселенькую жизнь, что мало не покажется. Ты меня хорошо понял?

Лукас одарил меня улыбкой, которую, видимо, считал неотразимой.

— А тебе идет, когда ты злишься.

— Пошел вон!

Он начал вылезать из машины. Медленно так, назло мне.

Я было потянула его за руку, но поняла, что он только того и ждал. Нет уж, пусть сам выматывается.

— Видишь, вот я уже и вышел, — сказал он. — Что дальше?

Я захлопнула заднюю дверцу, юркнула за руль и рванула с места, даже не успев закрыть свою.

В зеркале я еще успела поймать выражение его лица. Он больше не улыбался и выглядел очень расстроенным. /

Я погнала домой, превысив скорость. Мне совсем не светило быть оштрафованной, но хотелось как можно дальше и быстрее уехать от Лукаса.

Я подъехала к нашему крыльцу.

Света почему-то не было. Странно, мама почти всегда оставляет для меня свет на крыльце. И отцовского синего «субару» не видно. Наверное, поставил в гараж.

Дождь вдруг кончился, и из-за облаков показалась луна. Я была рада хоть какому-то свету.

Я подошла к гаражу и дернула за ручку двери.

Гараж был пуст. Родители уехали.

Невероятно. Если я и хотела бы остаться дома одна, то уж никак не сегодня. Дверь из гаража в кухню была заперта. Я пошарила в карманах — у меня был только ключ от входной двери.

Тут мне показалось, что в доме кто-то ходит.

У меня упало сердце. Я прислушалась. Нет, вроде тихо. Наверное, померещилось.

Я набралась духу и пошла к крыльцу.

Неожиданно моя рука наткнулась на что-то ворсистое, и я вздрогнула от неожиданности.

Да это же старый ковер, которым отец прикрывал ящики со всяким хламом!

Луна освещала дорожку к дому. Кусты вдоль аллеи, которыми так гордился отец, напоминали в лунном свете страшных чудовищ, готовых наброситься на все живое.

«Хватит киснуть», — приказала я самой себе. Но руки у меня дрожали так, что я не сразу попала ключом в замок.

Быстро захлопнув за собой дверь, я зажгла в холле свет. А потом стала включать все лампочки подряд.

В доме не было ни души.

Я глубоко вздохнула. Еще и еще раз бросила взгляд на столик, куда складывали почту. От Кевина — ничего. Я ведь тоже не ответила ему. И все же меня задело, что он больше не писал. Почему его нет рядом сейчас, когда он мне так нужен!

Шоколад! Эта утешительная мысль погнала меня на кухню. К маминому тайнику.

На кухне уже горел свет.

За столом сидел Джастин.

— Удивлена? — спросил он.