— У вас такие красивые руки, как у пианиста.

— Я мажу их кремом, — пошутил опер, подражая жеманничающей моднице, что в его исполнении выглядело рчень комично.

Журналистка проводила нахалку недовольным взглядом, надеясь, что Лалин не обратит на это внимания. Тот, вроде бы, действительно ничего не заметил.

— Так что ты говорила про деревню? — спросил он.

— Я хотела поехать в деревню, близ которой жил дед Юрьянса, на машине Маши, но теперь сомневаюсь, что это удастся.

— Поехали на моей, — предложил Лалин, явно пребывавший в отличном расположении духа. — Только сейчас кофейку хряпну. А ты шустрее собирайся.

Ехать куда-то вдвоем с Олегом? Находиться наедине? Мила почувствовала непонятное волнение. Но колебалась она недолго, поскольку выбора не было. Девушка согласилась, пообещав себе в поездке сосредоточиться исключительно на работе.

На сборы много времени не понадобилось, все необходимое Мила и так уже сложила в рюкзак. Олег, переодевшийся в джинсы и толстовку с капюшоном, спустился к машине, а девушка чуть замешкалась, заплетая волосы в удобную косу. Это была ее излюбленная прическа, хотя некоторые коллеги постарше советовали ей не прятать свои шикарные темные локоны.

Девушка бежала вниз по ступенькам, когда из гостиной вышел Виктор. Он удивленно посмотрел на Милу и поинтересовался, куда это она собралась.

— Я уезжаю…

— Это из-за меня? — взволновано спросил мужчина. — Я вас обидел? Сделал что-то не то?

— Да нет же, дайте договорить. Я уезжаю искать один дом…

Мила была озадачена. От нее не укрылось, что Виктор расстроился. Но ее внимание быстро переключилось на предстоящую поездку.

Теперь журналистка радовалась, что не стала искать причин отказаться от предложения Олега поехать с ним. В письме своей на тот момент будущей супруге прадед Лалина писал, что он в Латвии и что не знает, выживет ли, поскольку находится в селе, оккупированном фашистами. В связи с этим у Олега тоже был интерес ко всему происходящему. За тем он, в конце концов, сюда и приехал. А еще и этот снимок, найденный Милой… Иван Алексеевич писал про город Режицу, который теперь носил название Резекне. Он участвовал в боях на Прибалтийском фронте, но в каких конкретно операциях, Олег ранее не знал. Экипаж Ивана Лалина входил в состав одиннадцатого смешанного авиационного корпуса под командованием генерал-майора авиации Степана Павловича Данилова. Был ли он одним из тех солдат, которых прятал дед Юрьянса? Ведь упоминал же его Иван Алексеевич в своем письме. Правда, там шла речь только о том, что врач Янис Юрьянс оказал помощь одному из членов экипажа Лалина. Но ведь он вполне мог предоставить летчикам убежище! Мила впервые задумалась, что это может быть так, тогда понятно, откуда фотография. Девушка поделилась своими размышлениями с Олегом.

— Может быть, и расстреляли Яниса Юрьянса нацисты именно поэтому, — заметила она.

Мила достала планшет и, найдя нужную информацию, зачитала:

— Вот, послушай: «В декабре 1941 года одна из крестьянок деревни Аудрини (Резекненский край) укрыла у себя шестерых красноармейцев, бежавших из лагеря военнопленных. Среди них был и ее старший сын. Когда они были обнаружены полицаями, то оказали им сопротивление и убили нескольких из них. Начальник немецкой полиции безопасности приказал «смести с лица земли деревню Аудрини». 30 жителей Аудрини были расстреляны в Резекне на рыночной площади, остальные — в Анчупанских холмах. Аналогичная судьба постигла село Барсуки Лудзенского уезда. Казни советских людей производились на территории бывшего тира айзсаргов. К этим горам в течение трех лет систематически доставлялись на машинах и пригонялись пешком люди, обреченные на смерть. Расстреливаемых ставили на край вырытой ямы вдоль подножия горы, куда сбрасывались их трупы. Здесь, на этом страшном месте, было расстреляно около 8000 человек мирного населения различных национальностей». Это информация из акта Резекненской уездной комиссии о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их сообщников в г. Резекне и его окрестностях от 30 октября 1944 года.

Олег молча выслушал ее, а затем произнес:

— Ты же говорила, что дед Юрьянса, возможно, работал на фашистов.

— Это ведь не точно.

— Слушай, давай о чем-нибудь другом поговорим, мне меньше всего хочется забивать голову информацией о родственниках твоего покровителя.

— Он мне никакой не покровитель! — Мила посмотрела на бывшего мужа с обидой. — Как скажете, князь Лалин, я могу и помолчать.

— К чему это «князь Лалин»? — поморщился Олег. — Все не можешь забыть ту глупую шутку Браги?

— Ничего себе глупая шутка — силой меня притащить на какую-то хату и приковать наручниками!

— Поверь, если бы я знал, что он такое затеет, я бы ему не позволил.

— Ты оставил меня там и ушел! Хотя… — Мила осеклась. — Ты и не должен был мне помогать… Ладно, извини.

Олег покосился на нее удивленно и промолчал.

— Почему ты тогда был такой высокомерный? — спросила у него девушка, пряча планшет в рюкзак.

— Да я вообще убить тебя был готов. Сорвала нам операцию, мы из-за тебя настоящего преступника проморгали. Да еще и Брага так тебя разглядывал… Потом все уши мне прожужжал о том, какая ты красивая и что бы он… — Олег не договорил, но Мила и так поняла, что он имел в виду.

Она едва не задыхалась от переполнившего ее волнения. Сердце трепыхалось, словно бабочка. Сначала Виктор на нее «пялился», теперь Брага… Олег даже не скрывал, что ревнует ее!

Журналистка повернула лицо к окну и позволила себе чуть заметно улыбнуться. Эта поездка была восхитительной, волнующей. И не хотелось думать, что там будет после.

Все таки Латгалия была удивительным краем. Путешествуя по ней на машине, можно было увидеть бесконечное множество красот — как природных, так и рукотворных. Здесь оказалось много озер, богатая природа, а еще — бессчетное количество аистов. Кроме того, в этой части Латвии сохранилось немало замковых развалин. И еще Мила с печалью заключила, что это очень бедный край, население которого по большей части стремится уехать куда-то на заработки. Молодые люди проехали уже несколько покинутых людьми деревень, и даже две из них оказались старообрядческие. Это было поистине унылое зрелище.

— А раньше здесь всю округу оглашал детский смех, — философски произнесла журналистка. — Рождались, жили и умирали целые поколения… И вот теперь все забыто и брошено.

Действительно тяжело было видеть пустующие дома, церкви, деревенские больницы и магазины. Самое грустное было то, что многие из этих домов были большими, добротными, некоторые дворы включали в себя бани, сараи, загоны для скотины, колодцы.

— Давай хотя бы в один дом зайдем, — предложила Мила.

— На обратном пути, — ответил Олег, — По такой погоде нам бы до нужного места поскорее добраться.