— О чем ты говоришь, неверный?

Новости в горах — распространялись в основном слухами, могли и не знать…

Быстро заговорил Джасим, свидетельствуя о том, что сам видел и в чем сам принимал участие. Бородач немного поостыл

— Наш брат свидетельствует, что ты и в самом деле напал на дом тагута и проявил себя как мужчина и воин и умелый амир. Но разве это дает тебе право говорить, что мы грабители и из числа сидящих[24]? И разве ты не забрал те деньги, которые нашел в том доме? Так чем же ты лучше нас, неверный?

— Тем, что потратил эти деньги на покупку оружия.

Бородач усмехнулся

— И мы немало тратим на это.

— На покупку оружия для того, чтобы атаковать дом тагута и навсегда избавить горы от этого нечестивого и гнусного правителя. Смерть Абу!

Наступила тишина.

— Смерть Абу! — с нажимом повторил Велехов — разве вы не этого хотите? Разве не это — справедливость для тех, чьи жизни под ним и тех, чьи жизни он успел отнять? Смерть нечестивцу, смерть подонку, поправшему человеческие и божьи законы! Смерть!

Бородач смутился. А вот остальные — начали смотреть на него с интересом.

— Или ты не хочешь сражаться?

— В Шук Абдалле много войска — с сомнением сказал бородач — и англизы

— Сиди с сидящими!

— Не говори то, о чем пожалеешь! — окрысился бородач — ты не знаешь, о чем говоришь! Надо уведомить Центральный совет! Мы не имеем права ничего делать без решения Центрального совета! Ничего!

Ага, значит, есть и какой-то координирующий орган. И его название — явно не исламское…

— Уведоми сначала свою совесть — Велехов чувствовал, что выигрывает и дожимал — разве ты не встал для того, чтобы воевать за свой народ? Для кого ты все это делаешь?

— Неверный прав! — сказал кто-то, и это было промежуточной победой.

— … как ты будешь чувствовать себя, если мы пойдем и сделаем то, о чем ты лишь говоришь? Нет слов лучше тех, что произнесены мечом!

— Если хочешь идти — иди. И собаки разорвут твой труп и трупы твоих людей на рыночной площади Шук Абдаллы! У Абу до пяти тысяч людей.

— Я взял крепость, в которой было сто с лишним человек силами двадцати. Сейчас у меня — не меньше двух тысяч.

— Так это был ты…

И Велехов… он заметил то, чему не было никакого объяснения… разумного, по крайней мере. Он заметил, как при упоминании о крепости — у бородача в глазах скользнуло что-то мимолетное… ненависть и страх. И объяснения этому не было — ведь речь шла об общих врагах, верно?

Но времени обдумывать не было.

— Да, это был я. И мои слова получились весомее твоих, ибо были подкреплены силой меча. Когда я вошел на твою землю, у меня было двадцать человек. А сейчас — две тысячи.

Это был намек на то, что люди могут и переходить от одного военачальника — к другому. К более удачливому — от менее удачливого.

— И будет больше, как я объявлю о своих намерениях.

— Какие племена с тобой? — спросил бородач явно чтобы выиграть время…

Велехов коротко перечислил.

— Но вы все знаете, что дело не в оружии, и не в численности армии, хотя и того и другого у меня достаточно, Слава Богу. Вы помните Пророка Мухаммеда — а мы помним Пророка Ису, так уж вышло. Но и ваш народ и мой согласны в одном: главное не сила, главное вера. Вера в правду. Мы идем в бой за правое дело. И ангелы с огненными мечами — будут с нами. Что ты им противопоставишь…

Бородач явно терялся. И те, кто был вместе с ним — уже рвались в бой. А военачальник — не может идти против настроений своей армии, не рискуя проиграть и потерять все.

— Я не скажу тебе ни да, ни нет — сказал бородач — ты неверный, а мы не доверяем неверным. И не имеем дела с неверными. Но я — скажу тебе свое решение до дня битвы.

— И сколько же ты приведешь?

— Много — сказал бородач — нас больше, чем ты думаешь

— Хорошо — сказал Велехов — только поспеши. Не хватало еще, чтобы землю мусульман от угнетателей — освобождали неверные.

— Не говори то, о чем не знаешь — сказал бородач, пытаясь оставить за собой последнее слово. Но оно осталось не за ним…

* * *

— Ты нажил себе врага, руси — сказал Джасим, когда они шли в обратный путь — Назим коварен и властолюбив.

— Давно он здесь?

— Какая тебе разница, руси?

— Большая. Так давно?

— Три года.

— Кто из вас его знает? Откуда он пришел?

— Из Адена. Его предки родом с гор, но они давно их покинули…

— И что он сделал такого, чтобы вы позволили властвовать над собой? Кроме того, что говорил слова?

Джасим нахмурился и ничего не ответил

— Слова означают справедливость.

— Слова ничего не означают. Если нет действий. Думай своей головой. И думай о том, где позор, и где — слава…

Вторую группу казаков и наемников, по размерам вдвое превосходящую первую — возглавлял старший урядник Петро Кательников. Он вышел в строго противоположную сторону, нежели отряд Велехова — и задача его была совсем другой…

Место, которое нужно было Кательникову — располагалось на стыке трех полунезависимых государств — Бейхана, Вахиди и султаната Верхнего Авлаки — и от этого места до границы с Британской Империей было не более сорока миль по прямой — что ровным счетом ничего не значило, потому что в горах сорок миль можно идти вечность…

Кательников — разделил свой отряд на два, и один из них — пустил одним из немногих существовавших здесь путей прямиком к месту, которое он наметил — а второй, в который включил всех снайперов и поставил над ними Слепцова — бросил по горам, легкими ногами на перехват. Они должны были перейти в княжество Вахиди и вернуться обратно… уже торговой тропой…

Слепцов, с двумя наиболее опытными казаками — снайперами — поспел к месту даже раньше, чем они то планировали. И сейчас, расположив снайперов на склон горы — он ждал караван…

Караван, который он ждал — шел от побережья и принадлежал пирату по имени Шломо. Столь необычное для араба имя объяснялось тем, что арабом он и не был — а был самым настоящим евреем, правда с сильно перемешанной кровью. В отличие от своих предков, которые сильно потрепали нервы еще римским владыкам и грабили испанские галеоны[25] у Кубы — этот вовремя понял, чем грозит морской разбой в эпоху авианосцев и поутих. Из честного морского разбойника — он превратился в торговца, причем торговать предпочитал всем, чем торговать нельзя. Он торговал опиумом с цивилизованными странами, скупая тот, который выращивали в горах и часть из которого отдавали правителю в качестве уплаты податей. Он торговал детьми — в горах рожают много и далеко не всех можно прокормить. Он торговал женщинами — собственно говоря, из-за него и появилось невиданное доселе в горах похищение женщин: их начали похищать только тогда, когда за них стали платить приличные деньги. Он торговал не только горянками — эмиры и шейхи могли заказать у него белую рабыню для себя или своих сыновей — это обходилось ничуть не дороже, чем платить большой выкуп за дочь знатного рода. Он имел контакты с зухерами — сетью еврейских похитителей людей, которая была раскинута от Малороссии до шумных рынков Бейрута и Багдада[26]. Так что имя Шломо — было известно любому деловому человеку, что в порту Адена, что в любой рыбацкой деревушке, что на британской, территории, что на русской. Того, кто украл что-то у Шломо — можно было сразу отпевать.