Потом раскинула руки, подняла ноги кверху. Сделала «березку», потом «велосипед». У нее почти совсем не было живота. Потом она сняла шерстяные носки. Поглядела на свои ноги, взяла телефон и позвонила в соседний салон красоты, записаться на педикюр.

Педикюрша была свободна в семь вечера.

* * *

Пока Наташа сидела, погрузив ноги в пластмассовую ванночку с горячей мыльной водой, и слушала по радио какие-то песенки, прикрыв глаза и ни о чем не думая, ни о чем, кроме того, что ей мягко и приятно стопам и пальцам, – пока она так сидела, Анна Николаевна встала с постели, поправила подушку и одеяло и пошла на кухню.

Нажала клавишу на электрическом чайнике. Достала из холодильника кусок сыра бри. Положила на кусок пумперникеля, предварительно разогрев его в микроволновке. Чайник вскипел. Она сунула в чашку пакетик «Моргентау», налила кипятку и подумала, что, может быть, у нее все болит вот от этого жранья деликатесов на ходу. Вот бы сварить овощной супчик, сделать бефстроганов с картофельным пюре… Но уже поздно учиться вести хозяйство как нормальная женщина. Тем более что Саша не любит всю эту домашность, это он ее приучил не обедать, а перекусывать.

Кстати, времени уже половина восьмого, где он?

Анна Николаевна поплелась в спальню за мобильником и только взяла его в руки, как он зазвенел и высветился портрет мужа.

– Саша! – сказала она жалобно. – Ну где же ты?

– Анна Николаевна, – сказала секретарша. – Вы только не волнуйтесь…

– Что?! – закричала она и заплакала.

Секретарша, давясь словами и сама чуть не плача, ей все объяснила.

Анна Николаевна вдруг почувствовала себя совершенно здоровой. Ей даже самой стало странно. Нет, нет, она была потрясена, поражена и раздавлена, она обливалась слезами горя и ужаса – но у нее ничего не болело и не было этого жуткого страха, что она вот сейчас умрет. От этого было еще страшнее.

* * *

В заднем кармане Наташиных джинсов зазвонил мобильник. Слегка извернувшись – педикюрша как раз обтачивала ей левую пятку, – Наташа вытащила телефон.

– Тусик! – услышала она рыдания Анны Николаевны. – Тусик, родненький, приезжай скорее! Он… Он умер!

– Что?

– На работе. Инфаркт. Приезжай, миленькая. Ты у меня одна осталась…

– Сука!!! – вдруг заорала Наташа и так топнула ногой в ванночке, что мыльные брызги попали педикюрше на пластмассовую прозрачную маску, в которой она работала. – Сука, в гроб вогнала мужика своими хворобами! Психичка!

Нажала отбой и сунула мобильник в карман.

– Ктой-то здесь психичка? – возмутилась педикюрша, отирая капли с маски.

– Все, не надо ничего! – Наташа выдернула ногу из ванночки.

– Как скажете, – пожала плечами педикюрша. – Однако оплачено.

– Да, да, – сказала Наташа. – Извините, пожалуйста.

Снова сунула ногу в уже не горячую воду, снова прикрыла глаза.

Попыталась вспомнить квартиру Анны Николаевны и ее теперь уже покойного мужа, вспомнить вид из окна, который она на миг возмечтала своим – но не получилось. Умом все помнила, а перед глазами не вставала прежняя картина.

В Уругвай, что ли, двинуть?

В метро две девушки встречаются на платформе

из подсмотренного и подслушанного

и вскакивают в вагон.

У обеих в руках толстенные пачки чего-то распечатанного и с трудом запихнутого в прозрачные папки.

– У тебя что? – спрашивает одна.

– Мелетинский.

– И как?

– Ничего пока не поняла. А у тебя?

– У меня Юнг. На шестой странице отпала совсем. Но до шестой вроде все нормально.

Девочки! Милые, дорогие, чудесные, прекрасные! И Мелетинского поймете, и Юнга преодолеете, и будет вам счастье!Две женщины беседуют о мужчинах и о себе

– Ни за что не приняла бы назад мужа после измены, – говорит одна.

– Прямо после любой измены?

– Ну не после всякой, конечно. Мелочь не считается. После громкой измены. После бурного романа на стороне. О котором все знают и говорят. Нет уж. Не понимаю женщин, которые прощают. Нет в них брезгливости.

– Зато в них есть чувство победы! – смеется вторая. – Это ведь как отбить у врага временно оккупированную территорию!Девушка рассказывает о своем новом

«молодом человеке». Подруга ее спрашивает:

– А кто он по профессии?

– Даже стесняюсь сказать. Колдун.

– Ух ты! Наверное, богатый?

– Нет. Потому что он честный колдун.Соперницы

сценарий короткометражного немого фильма

Комната, не очень маленькая, но тесно заставленная мебелью. Раскладной диван, круглый стол, у окна письменный столик, над ним книжные полки. Буфет. Платяной шкаф. Зеркало-трюмо. На подзеркальнике стоит женская косметика. Женские тапочки на тощем коврике.

Третий этаж. В раскрытом окне – ветки разросшихся деревьев.

За столом сидит молодой мужчина. Что-то пишет на ноутбуке.

Вдруг в окно запрыгивает незнакомая кошка. Мужчина машет рукой, чтобы выгнать ее в окно. Она перепрыгивает с подоконника на стол, со стола на шкаф.

Мужчина пытается ее согнать со шкафа. Она скачет по комнате. Он раскрывает дверь, шугает ее, чтоб она хотя бы выскочила в коридор. Никакого результата.

Он в бешенстве гоняется за ней по комнате. Время от времени она исчезает под шкафом, под диваном, за зеркалом, потом выскакивает снова.

Вот она садится на подоконник и начинает издевательски тереть мордочку лапкой. Он хватает женские тапочки и швыряет в нее. Кошка уворачивается, тапочки летят наружу. Он начинает пулять в нее женской косметикой – тюбиками помады, флакончиками духов. Тот же результат.

Он приближается к ней, протягивая руки, чтобы схватить и выкинуть прочь. Она шипит, скалит зубы и показывает когти. Он мечется по комнате, распахивает шкаф, хватает несколько женских платьев, бросается на кошку, закутывает ее в эти платья и выкидывает этот сверток из окна.

Вытирает со лба пот, прохаживается по комнате. Подходит к буфету, наливает себе полстакана коньяку, выпивает.

Кошка смотрит на него из веток дерева с той стороны окна.

Он захлопывает ноутбук, выпивает еще, ложится на диван.

Засыпает.

Открывается дверь, входит женщина. Видит, что мужчина спит.

Она снимает туфли, ищет тапочки. Тапочек нет. Снимает офисный костюм, босиком полуголая проходит к шкафу – там пусто. Оглядывается, видит, что на подзеркальнике нет ее косметики. Пытается растолкать мужчину. Он спит тяжелым пьяным сном. Она нюхает его дыхание – так и есть, напился.