– Что? – спросила она.

Он не ответил.

– Вы что-то сказали?

– Нет, нет, я просто зевнул.

– А вы не храпите ночью?

– Нет.

– Это хорошо. У меня папа храпит на весь дом, и две сестры тоже. Вот в три трубы как заведут. – Она тихонько засмеялась. – Кажется, форточка открыта, я проверю.

– Я закрыл форточку.

– Я все равно проверю.

Скрипнула кровать, он услышал ее босые шаги.

– Да, – сказала она. – Правда закрыта. Даже душно.

– Тогда откройте.

– Будет холодно.

– Сами решайте. Спокойной ночи.

Она села на свою кровать, но, слышал он, не легла.

– А давайте на «ты», – сказала она.

– Это почему?

– Раз мы вместе ночуем в одной комнате, как родственники.

– Хорошо, – вздохнул он, не желая вести споры-разговоры. – На «ты» так на «ты». Давай скорее спи, я спать хочу.

– А можно я к тебе прилягу? – спросила она.

– С ума сошла! – негромко крикнул он. – Нельзя! Не вздумай. Спи, кому сказано!

– Жалко, – вздохнула она. – А почему?

– По кочану! Соображаешь? Тебе девятнадцать лет, мне тридцать восемь. Я по вашим меркам тебе в отцы гожусь.

– Ну и что? – сказала она. – У нас многие девушки в шестнадцать выходят за стариков, и все нормально, никто не пугается. Чего ты боишься?

– Прекрати. У вас не у нас. Я женат!

– Я буду у тебя второй женой.

– С ума сошла?

– Я шучу, ты что, – успокоила она. – Я же студентка. Я городская. У меня вся семья городская. Я без этих кишлачных дел. Я пошутила, ты понял?

– Пошутили, и хватит, – сказал он.

– У тебя совсем нет чувства юмора? – Она засмеялась.

– Послушай, – ему все это надоело, – ты мне сказала, что тебе страшно идти домой. Я сказал, что отвезу тебя на такси. Ты сказала, что у вас такой район, что меня там даже на такси убьют или покалечат. Ты попросилась переночевать в моем номере. Чисто как сестра. Я согласился. Всё, точка. Спи, и чтоб без глупостей.

– Я все наврала, – сказала она. – Я в тебя влюбилась. Возьми меня.

– Господи! – застонал он. – Ты же мусульманка!

Она молчала.

– Мусульманка или нет? Да или нет?

– Ну да, – согласилась она.

– Вот видишь! Спи давай.

– Да какая я мусульманка, – вздохнула она. – Нет, с одной стороны, я мусульманка, конечно. Но почему? Вот ты, конечно, православный, да?

– Православный.

– А ты что, все посты соблюдаешь, по воскресеньям ходишь в храм? Молишься перед сном, перед каждой едой? Ведь нет же! Ты православный, потому что русский. То есть не мусульманин. Вот и я так же. Я мусульманка, потому что не русская и не православная, вот и все. Я даже шахаду не знаю. Забыла, в смысле. Только ты никому не говори. А ты «Отче наш» знаешь? Тоже забыл?

Он молчал.

– Вот видишь!

– Я вижу одно, – строго сказал он. – Не в молитвах дело. Ты все равно мусульманка, а я все равно православный. Аллах тебе велел выйти замуж невинной девушкой за хорошего молодого парня. А мне Бог велел любить свою законную жену. Точка.

– А Бог и Аллах – это разные люди? Ой, в смысле, боги?

– Нет, – сказал он. – Бог един. Аллах – это Бог по- арабски. А Бог – это Аллах по-русски. Сама ведь все знаешь. Студентка! Зачем зря болтать?

– Возьми меня в Россию, – попросила она. – Я правда в тебя влюбилась. Здесь такая тоска, я здесь умираю. И вдруг ты. Давай прямо сейчас уедем в Россию?

– Погоди, ты в меня влюбилась или здесь тоска? – зло спросил он. – Что главнее?

– Я хорошая, – сказала она. – А буду еще лучше. Жена – неважно. Она даже не заметит.

– Бред, – отрезал он. – Забудь. Всё, спим.

– Извини, – проговорила она.

– Да пожалуйста. Спокойной ночи.

* * *

Утром он проснулся от звона разбитого стекла. Вскочил. В окно кидали камнями. Номер был в третьем этаже, поэтому камни долетали не все. Она тоже вскочила, закуталась в одеяло, встала сбоку окна.

– Всё, – сказала она. – Выследили.

– Кто?

– Отец и сестры. И двоюродные братья. С ружьями. Видишь?

– Звони в полицию.

– Не канает. Там все схвачено.

– Ну и что это будет? – У него дрожали губы, но он пытался справиться с собой. – Что теперь?

– Не знаю. Плохо будет. Надо было ночью убегать. Я же говорила.

– Сука ты! – вдруг заорал он. – Все подстроила? А ну иди сюда! Раз все равно так, я тебя сейчас отдеру! Перед смертью, сука!

Опрокинул ее на кровать, навалился сверху. Снова зазвенело стекло, небольшой камень влетел в комнату и попал ему в плечо. Он выматерился, схватил ее в охапку, потащил в прихожую, силком поставил на колени спиной к себе, лицом к вешалке. Она сунула руку в свою сумочку, которая стояла под вешалкой, на полке для туфель. Достала нож и снизу ударила его в пах – и случайно попала в бедренную артерию. Он упал на пол, заливаясь кровью, дергаясь и предсмертно скуля.

Она перешагнула через него, подобрала одеяло, завернулась до подбородка, открыла окно. Люди, стоявшие внизу, замолчали, опустили руки и ружья.

Она забралась на подоконник, выпростала правую руку, помахала им и шагнула туда, в прохладный утренний воздух.

* * *

Ангелы небесные подхватили ее и понесли на небо.

Что она там делала, никто не знает, но через сорок дней ангелы небесные на крылах своих отнесли ее в Россию, в тот город, где он жил.

Там она окончила педагогический институт, теперь работает в школе и по церковным праздникам ходит на кладбище, где его могила.

Иногда встречает там его жену, но ничего ей не говорит.

Киплинг

и с места они не сойдут

Один наш поэт приехал в Лондон, буквально на два дня, прочитать лекцию. На самом-то деле – свои стихи, но принимающая сторона оформила это именно как лекцию о современной русской поэзии. Но все знали, что это будут именно стихи, и все прошло очень хорошо, включая неформальное общение с читателями в недорогом итальянском кафе. Потому что настоящие лондонские пабы были полны народу, и туда никак нельзя было набиться большой компанией, да еще спокойно поговорить.

Но не в том дело.

Наутро, когда поэт, с больной головой после вчерашнего, сидел в кресле и уговаривал себя начать наконец складывать чемодан, в дверь постучали. Поэт слегка растерялся и не ответил. Через несколько секунд раздался щелчок дверного замка.