– Для этого вы и придумали мину в машине? – с интересом глянув на него, усмехнулся капитан. – Думаю, с вами будет не скучно.

– А вы намерены со мной работать?

– Придется. Гражданка Басова упала не сама, ее ударили.

– Не знаю, не видел.

– Как знать, как знать…

– Когда я вызвал полицию? Когда я приехал в Саврасье?

– А когда вы приехали в Саврасье?

Гордеев назвал фамилию старушки, с которой позавчера здоровалась Лера. Баба Вася видела их, машину с прицепом, а главное, за пять минут до этого она спрашивала время у соседки. Алиби не стопроцентное, потому как он мог ударить Иру тотчас, как приехал к ней, но с миру по нитке, так на защиту и наберется.

– Ну хорошо, я поговорю, – записав фамилию, кивнул Светляков.

И в раздумье глянул на Леру.

– А вы не видели, как муж бил свою сестру?

А смотрел он на нее, как будто от ее показаний зависела судьба Михаила Викторовича. Как будто ей нельзя было не поверить – как скажет, так и было.

– Зачем ему это? – покачала головой Лера. – Мой муж любил Иру, заботился о ней, как мог, дом ей построил, содержал…

– И женщину в Савелке нанял, – добавил Гордеев. – Юрьева Клавдия Афанасьевна, шестьдесят первого года рождения, село Саврасье, дом сорок шесть. Вы с ней поговорите, она вам расскажет…

Гордеев уже говорил с домработницей и кое-что узнал, хотя и не знал, можно ей верить на все сто или нет. Юрьева только с виду шелковая, покладистая как пуховая перина, а так она женщина ушлая, себе не уме. Ира сама старалась управляться по хозяйству, и себя она обслужить умела, а Юрьева этим пользовалась – могла заглянуть к ней утром, поздороваться и уйти домой до следующего дня. Или даже на день-два, а то и на три пропасть… Последние три дня Юрьева в доме вообще не появлялась, и, если ей верить, Ира сама ее об этом просила. А когда говорила, глазки прятала, даже краской заливалась, с головой выдавая себя. Мужчина у нее какой-то появился, и она хотела это скрыть – то ли за репутацию свою переживала, то ли боялась вспугнуть возможное счастье… Но Клавдия Афанасьевна и соврать могла: надо же было как-то оправдать свое бездействие. Но и не верить Гордеев ей не мог. Мотоцикл во дворе стоял, он точно это знал – и следы у ворот этому свидетельство, и свежие капли масла в хозблоке. И еще он обнаружил на веранде мужской носок сорок третьего размера. Чистый носок, стираный, возможно, его сдернули с веревки вместе с одеждой, которая там сохла. Зубной щетки, бритвы он в ванной не нашел, но в раковине заметил прилипшие к ней мелкие волоски.

Возможно, гость проснулся утром, побрился, принял душ, постирал одежду, вывесив ее сушиться, потом у них с Ирой вышел конфуз, он ее ударил, она упала, ударилась головой, а на него нашел страх, но не паника. Он метнулся в ванную, забрал оттуда щетку, бритву и прочее, снял с веревки одежду, впопыхах обронив носок, сел на мотоцикл и умчался. Он очень спешил, поэтому и переборщил с «газом» сразу за воротами… Возможно, он даже не собирался ее убивать, во всяком случае, у Гордеева возникла такая мысль. Возможно, он закрутил с ней любовь из корысти – заморочить ей голову, оформить отношения, а затем переписать на себя миллионы. Но Ира женщина больная, даже смотреть на нее – испытание не для слабонервных, и одна только мысль о женитьбе могла привести в бешенство, вот подлец и не сдержал свой порыв…

Гордеев рассказал следователю о своем разговоре с Юрьевой, поделился наблюдениями и соображениями, но умолчал о миллионах на банковском счету Ирины, поэтому и получил закономерный вопрос в лоб. А зачем кому-то жениться на инвалиде?..

– Может, он сам ущербный. А дом у Иры какой, деньги на карманные расходы не переводятся.

– Да, дом хороший… – задумался Светляков. – Очень хороший… А если еще и вдовцом стать…

Он вдруг ушел в себя, взгляд остановился, и Гордееву пришлось щелкнуть пальцами перед его носом.

– Поспешил он с этим, опередил события.

– Да, опередил… – слегка растерянно сказал капитан.

Взгляд ожил, лицо снова обрело вменяемое выражение.

– А вы зачем к Басовой приехали? – спросил он.

– Как это зачем? – удивился Гордеев. – Она моя сестра, я о ней забочусь, или вы в этом сомневаетесь?

– А с вещами почему? Я так понимаю, вещей много.

– Все вещи. Я дом свой продал.

– Зачем?

– Деньги нужны были, адвокат, все такое. Дела в последнее время шли не очень…

– Хотите сказать, что вы переехали к сестре?

– Зачем об этом говорить? Да, переехал.

– Может, вы хотели, чтобы она вернула вам свой дом?

– Я не бил свою сестру, – с каменным лицом четко проговорил Гордеев. – Если вы в этом сомневаетесь, приводите доказательства. А свои догадки оставьте себе, пощелкаете на досуге. Вместо семечек. Если серьезные орешки не по зубам.

– Серьезные орешки, говорите? – Капитан в раздумье приложил пальцы к подбородку, зацепился им за волосок, потянул, распрямляя его, слегка поморщился – то ли от боли, то ли от осознания собственной никчемности.

– Я еще раз вам говорю, меня преследуют серьезные люди, меня подставляют, вокруг меня происходят страшные вещи. В следователя Сотникова стреляли, мою сестру пытались убить. Вдруг и с вами что-то случится, – монотонно проговорил Гордеев, немигающе глядя на собеседника.

– Вы работали в городской администрации? – Светляков дернул за волосок раз, другой, третий, все-таки вырвал его, скривился.

– Работал.

– Вы владеете строительной фирмой?

– Да, я не бедный человек, и враги у меня такие же серьезные. Вам лучше держаться от меня подальше.

– Ну, мы не из пугливых…

– Что ж, смелым покоряются моря… – вымученно улыбнулся Гордеев. – Глубокие моря, с акулами… Счастливого плаванья! Если что с парусом, звоните!

Он открыл дверцу, помог Лере сесть в машину, сам взялся за руль. Он сказал все, даже больше, чем все, пусть Светляков сам барахтается, если не испугался. Он мужик со странностями, а таким иногда везет…

– Нагнал ты страху, – сказала Лера и суетливо провела пальцами по юбке, как будто крошки с них смахивала. Или нечистую силу сгоняла.

– Ничего, он не кисейная барышня, не размякнет.

– Я не про него, я про себя. Серьезные люди, опасный враг…

– А ты не поняла?

– Поняла… Поняло, – немного подумав, добавила она. – Но не проняло. А сейчас проняло.

– Вдруг ты следующая?

Он хотел пошутить, но Лера восприняла его слова слишком всерьез. Лицо стало похоже на изваяние из белого мрамора – такое же неживое, каменное, холодное и бледное.

– Извини!.. – Он испугался за жену, схватил ее за руку, а она холодная, как у покойника. – Эй, ты чего?