сижу на палубе корабля, смотрю на звезды и понимаю, что мне ничего не нужно.

— Это пока тебе все в новинку. Потом надоест.

— Откуда такая уверенность?

— Не ты первая не ты последняя это говоришь, — ответил Сава.

— А что случается с женщинами, которые перестают быть якорями?

— Кто-то работает в поселке, кто-то уезжает. После плаванья неплохие откупные платят.

— И связь не поддерживают.

— Зачем?

— Но ведь за плаванье становишься довольно близким человеком. Мы же друг друга чувствуем.

— От этого и бегут. Ладно, мне пора на боковую. Еще в собачью вахту выходить. Надо перед этим поспать. Пойдем, составишь мне компанию.

— Ты про вахту?

— Про сон, — усмехнулся он.

Я шла за ним следом ступая босыми ногами по палубе. И я ощущало тепло нагретых солнцем за день досок. А потом мы спустились по железной лестнице внутрь корабля. Прошли по узкому коридору, чтоб спуститься по следующей лестнице еще ниже. Тут было жарко и душно. Пахло горелым. Сава открыл дверь. Она вела на железный мостик, перекинутый под потолком высокой комнаты, в которой стояло десяток печей. Рядом с ними были горы угля. От этих печей шел сильный жар. Мы прошли по мостику, перешли в еще один коридор. Сава с кем-то поздоровался. А потом вошел в небольшую комнату, заставленными трехъярусными кроватями. Он забрался на второй ярус. Я же оглядывалась по сторонам. Кровати, кровати, в углу стол, за которым во что-то играл десяток мужчин. Все зеленые. Разных возрастов. Разного телосложения.

— Так и будешь на всех пялиться? — буркнул Сава.

— Так ты сам меня сюда пригласил, — ответила я, забираясь на кровать. Места тут было немного. Пришлось лечь боком. Сава еще поднял железную боковину, явно предназначенную удержать от падения. — Я вроде как дух, так почему мне тут тесно?

— Тут мало места, — ответил Сава.

— Но на меня это не должно влиять.

— Откуда я знаю почему так, а не иначе. Я тебе не ученый.

— Слушай, а меня еще кто-то видит.

— Нет.

— Но тебе слышат. Твои ответы мне.

— Да.

— А тебя это не волнует?

— Почему это меня должно волновать? — похоже мой ответ его удивил.

— Ну, ходишь, как сумасшедший. Сам с собой разговариваешь.

— Никто сумасшедшими операторов связи не называет, так чего тут удивляться?

Логично. Ели бы зеркала и шары были доступны каждому, то моряки бы разговаривали с близкими через них. И никто бы не подумал, что они сумасшедшие. Тут же был иной принцип связи, но это же была связь.

Я закрыла глаза. Странные ощущения. Он был рядом, но при этом его не было. Я ощущала его тело, которое меня вдавливало в железную боковину и при этом понимала, что меня на этом корабле нет. В голове была такая путаница, что это вызывало небольшую нервозность.

— Вот про это и речь, — сказал Сава, словно прочитал мои мысли.

— А мне кажется, что это как в море. Когда заходишь в воду, я хотя и не заходила в нее так глубоко, но думаю, что будет так. Когда заходишь в воду, то не понимаешь, где низ, а где вверх. Перестаешь ощущать себя в пространстве. Нет той уверенности, как на берегу…

— Дура, — бросил он и повернулся на другой бок.

Вот и зачем меня было звать? Что от меня отворачиваться? Я сама от него отвернулась и закрыла глаза. Меня тут же выключило. Сон. Быль. Какие-то обрывки воспоминаний. Почему-то приснилась Аня. А потом я резко открыла глаза.

Комната. Море шумит под окном. Я спала прямо на полу в неудобной позе. Из-за этого затекло все тело. Болела голова. Хотелось есть и пить.

Поднявшись, я посмотрела в открытое окно. Внизу разгружали рыболовную шхуну. Море ласково ласкало берег. На небе плыли пушистые облака. И где-то вдалеке, там, за горизонтом плыл корабль, где я была ночью, не выходя из комнаты.

Глава 7

Следующее письмо от Ани пришло через месяц после отплытия Савы. Да, теперь дни я считала от его отплытия, а не по календарю. Тоска. Я сильно по нему тосковала и мне его не хватало, хотя при этом он мне не нравился. Чем больше я его узнавала, тем больше считала, что он мне точно не пара. Но при этом я чувствовала тоску, от которой щемило сердце.

Каждый день я выходила на берег моря. Иногда просто сидела и слушала, как шумят волны. Иногда собирала сухие ветки, которые выносило на берег. Или собирала лианы, которые пытались захватить берег. За это я ничего не получала, но зато хоть чем-то могла занять себя, потому что на работу меня никуда не брали.

И вот пришло письмо. Аня восторженно писала о первом бале, рассказывала о первых знакомствах, а потом о том, что она с мачехой стали лучшими подругами. Я читала письмо и ничего не чувствовала. Дочь мне рассказывала о другой жизни, той, которую я начала забывать и при этом меня это совсем не волновало.

Я написала, что рада за Аню. Рассказала, что хорошо устроилась. А больше рассказывать было не о чем. Про Саву я не могла рассказать. И про лианы не могла. Даже если бы захотела, то не смогла бы написать, потому что строчки сразу начинали путаться и получалась ерунда. Как я смеялась про себя, что эта особенность прилагалась к колдовской тоске к мужчине, который меня совсем не интересовал.

Закончив писать ответ, я тут же упала лбом на стол. И ведь я видела, как стол приближался, но смягчить падение не успела, потому что уже отключилась.

— И что теперь? — спросила я Саву.

— А ты оглянись по сторонам, — посоветовал он.

Я сидела на одной из матч. Внизу была палуба, по которой суетливо ходили матросы. Небо было очень близко. Казалось, что можно до него дотронуться рукой. Ветер трепал волосы и собранные паруса.

— А почему паруса собраны? — спросила я.

— Надвигается буря, — ответил Сава. — Оглянись.

Позади меня действительно надвигалась туча. Она была тяжелой и мрачной.

— А поселок буря настигнет?

— Нет. Но корабль зацепит. Поэтому будешь со мной все это время.

— Мне надо хоть в кровать лечь. Я за столом уснула.

— В кабаке?

— Нет. На почте. Письмо от дочери получила и решила тут же ответ написать.

— Ничего страшного. Вынесут на улицу, когда будут почту закрывать, — сказал Сава.

— И я буду на земле лежать рядом с почтой?

— А чего такого? Там неплохое место. И лианы растут густо. Будет как мягкая кроватка, — ответил Сава.

Я уже знала, что с ним спорить