Ожидая, пока ее компьютер подключится к сети, Грейс в который уже раз открыла драгоценную оранжевую папку Скотта Дайса и вновь изучила ее вдоль и поперек, каждый шов. Все напрасно… Однако он сказал, что она найдет в ней первые слова, сказанные ею после возвращения. Возможно, только рентгеновское исследование смогло бы сказать больше, но эксперт согласился принять ее только через полчаса.

Когда компьютер подключился, Грейс с некоторой поспешностью проверила почту. К огромному ее удовлетворению, эксперт, работавший всю ночь, уже прислал ей два отчета. Токсикологический анализ тела Скотта Дайса показал сильную концентрацию «ривортила» в крови. Инъекция этого препарата, при наличии сердечной недостаточности, зафиксированной в медицинской карточке, которую переслали из пансионата, спровоцировала ожидаемую остановку сердца.

Вывод: Скотт Дайс был убит. И тот факт, что убили его именно в момент ее приезда, наводил Грейс на мысль, что бывший инспектор мог сообщить ей некие сведения огромной важности. Для кого он представлял опасность? Только для Кетти Ходжес? Это казалось маловероятным.

Прежде чем начать строить рискованные гипотезы, Грейс прочитала заключение эксперта по медсестре, но там ее ничего не удивило. Смерть молодой женщины наступила вследствие черепно-мозговой травмы, вызванной ударом головой о камень. Никакой возможности установить причину падения не было. Осмотр тела не выявил ни патологий, ни следов употребления наркотиков. Маловероятно, что Кетти Ходжес стала жертвой убийства; вероятно, убегая в панике, она случайно оступилась либо покончила с собой, опасаясь ответственности за свои поступки.

Грейс собиралась отправить офицеру Ноксу электронное письмо с вопросом, что дали обыски у погибшей медсестры, когда ее прервал стук в дверь. По решительности ударов она сразу узнала своего начальника Эллиота Бакстера. Грейс позвонила ему вчера поздно вечером, чтобы коротко изложить ситуацию и попросить завтра утром прийти к ней поговорить.

– Привет, Грейс, – буркнул он, садясь напротив нее.

Лицо его было мятым от усталости, волосы недавно помыты. Он провел руками по лицу, отхлебнул глоток кофе, погонял его во рту, прежде чем проглотить, и посмотрел на подчиненную с видом человека, которому, в дополнение к уже имеющимся проблемам, пришлось столкнуться с еще одной, совершенно ему не нужной.

– Так, если я правильно понял, ты занималась расследованием частного дела, когда стала очевидцем убийства твоего свидетеля. Разумеется, убийство совершено не на нашей территории, а в пансионате к югу от Эдинбурга. Кроме того, медсестра этого заведения, которую ты подозреваешь в убийстве, погибла при попытке бегства. Все правильно?

– В общих чертах, да, – подтвердила Грейс, вспомнив, как боялась подобных бесед всего год назад. – И, чтобы быть до конца точной, добавлю, что хотела бы вести это дело официально.

Эллиот Бакстер поставил на стол пластиковый стаканчик с кофе, откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

– Ответ будет – нет, – жестко отчеканил он.

Грейс удивленно подняла брови.

– Нет, потому что ты не хуже меня знаешь, что не допускается расследование личных или семейных дел на деньги налогоплательщиков по причине полнейшей предвзятости и необъективности ведущего такое расследование, – объяснил он. – Кроме того, чтобы забрать это дело у наших эдинбургских коллег, понадобится масса бюрократических и дипломатических усилий, а я предпочитаю поручить тебе более важные дела.

Эллиот Бакстер снова прополоскал рот кофе. Грейс вспомнила, что точно так же он вел себя в тот день, когда сообщил ей о ее переводе с понижением из своего отдела в другой из-за того, что она упустила насильника по причине своего лишнего веса. Но сегодня она не боялась Эллиота. В худшем случае он ее опять переведет с понижением.

Подражая шефу, она развалилась в кресле, скрестила руки на груди и на секунду подняла глаза к потолку, словно ища там вдохновения, а затем, чуть наклонив голову набок, спокойно изложила свои аргументы:

– Думаю, что ответ будет – да. «Да» вынужденное, но все-таки «да». Во-первых, ты знаешь, что, если передашь это дело кому-то другому, я тебе этого никогда не прощу, что само по себе не слишком важно, даже если забыть, что у местных шишек я сегодня котируюсь выше, чем ты. Во-вторых, у инспектора, которому ты передашь это дело, мотивация отыскать виновного всегда будет ниже, чем у меня, а учитывая сложность дела, он попросту завалит расследование, чем снизит дорогой твоему сердцу процент раскрываемости. Наконец, в глубине твоей души еще теплится искорка человечности, которая понимает, какой ад я пережила, и которая желает дать мне шанс выйти из него раз и навсегда. Хотя бы для предотвращения рецидива булимии у «лучшего инспектора Глазго за последние десять лет», как выразилась «Геральд», в котором, вне всякого сомнения, виновен будешь ты.

Грейс понимала, что зашла в своей наглости гораздо дальше, чем позволял масштаб ее персоны, но она знала, что только таким поведением имеет шанс добиться от своего начальника разрешения.

Эллиот Бакстер встал, повернулся к Грейс спиной и, перед тем как выйти из комнаты, бросил:

– Три дня. После, звезда ты или нет, я тебя накажу за нарушение дисциплины.

Он закрыл за собой дверь так же деликатно, как стучал в нее перед тем, как войти.

Адреналин снизился, и Грейс подумала, что Наис гордилась бы ею.

Звуковой сигнал о доставке сообщения оторвал ее от раздумий. Это было электронное письмо от офицера Нокса, озаглавленное «Обыск кабинета и квартиры Кетти Ходжес», которое Грейс немедленно открыла.

Весьма вероятно, что этой женщине платили, чтобы она следила за Скоттом Дайсом и ликвидировала его в случае непосредственной угрозы. Если бы Грейс обнаружила, кто дергает за веревочки, ее расследование сделало бы большой скачок вперед.

Она просмотрела присланный Ноксом список и быстро заметила интересный факт. Кетти Ходжес дважды звонила на один и тот же номер буквально за несколько минут до смерти: в 18.33 (разговор продолжался две минуты) и в 19.07 – продолжительность разговора всего двенадцать секунд.

Грейс проверила по своему мобильному время собственного звонка в службу спасения: 19.05. Она вспомнила, как медсестра нервничала, разговаривая по телефону, явно споря с собеседником относительно лечения, которое следует применять. Должно быть, этому же человеку она позвонила во время бегства, как раз перед своим роковым падением.

Грейс забила номер в информационную базу полиции, но, как и ожидала, не обнаружила совпадений. Тогда она решила передать список звонков в отдел, занимающийся связью, чтобы для нее установили имя абонента, которому были адресованы два последних звонка погибшей.