– Не могла стоять тихо?! – напустился на сестру Ромка. – Она поняла, что здесь кто-то есть!

– Рома, она вошла будто привидение, и я испугалась до жути, не ожидала такого, – пролепетала Лёшка.

– Я тоже боюсь, – с негодованием буркнул Ромка. – Только не привидений, а того, что она сейчас сюда охранника приведёт.

Ромкины опасения оправдались. Причём в кабинет вошли не только охранник, но и сам владелец галереи. Пощёлкав выключателем, Репнин велел охраннику проверить светильник.

Тот встал на стул и повернул лампочку. Вспыхнувший яркий свет заставил Лёшку моргнуть.

– А я их сразу приметил, у входа. Впускать не хотел, но они на кого-то сослались, и я впустил. Однако к вам они почему-то не подошли и вели себя подозрительно. Потом исчезли, думал, ушли. Недоглядел, Владимир Петрович, простите. Или, может, они вам знакомы? – слезая со стула, спросил охранник.

– Впервые их вижу, – ответил художник.

– Полицию вызывать?

– Не надо, – пискнула Лёшка. – Мы… мы не воры. Честное слово.

– А кто же вы?

– Мы на вернисаж пришли. Картины смотреть.

– Картины в зале, а вы почему-то здесь, – ответил Репнин. Открыв свой портфель, он просмотрел его содержимое и, пожав плечами, закрыл.

– Мы ничего не брали и не собирались брать, – проговорил Ромка быстро. – Вообще-то мы здесь от Алёны Игоревны, это она нам адрес вашей галереи дала, сказала, что у вас картины хорошие.

– В моём кабинете?

Ромка открыл было рот, собираясь ответить, что они забежали сюда случайно, в поисках туалета, но тут к ним вошла темноглазая девочка, примерно его ровесница.

– Папа, тебя зовут, – сказала она.

Репнин повернулся к ней:

– Скажи, что сейчас приду. Как только с воришками разберусь.

Девочка перевела взгляд с сестры на брата, вернулась к Лёшке, и глаза её вдруг расширились.

– Скажи, это ты? С вороной?

– Я, – не стала отрицать Лёшка.

– А что вы здесь делаете?

– Мы-то… мы картины пришли смотреть.

– Ой, а я тебя сразу узнала! – Девочка повернулась к отцу: – Папа, её фото есть в интернете, и она похожа на Настеньку.

Ромка непонимающе посмотрел на девочку, её отец поднял брови:

– На какую ещё Настеньку?

– Ну, на ту, что там, на портрете.

Владелец галереи внимательно оглядел испуганную, взъерошенную как воробышек Лёшку.

– Вика, да что ты! Совсем не похожа.

Лёшка удивилась не меньше. Никакого сходства себя с той красавицей она не нашла, хоть и очень хорошо её рассмотрела.

Девочка извлекла из сумки свой телефон и нашла Лёшкин снимок.

– Папа, смотри, вот она! Глаза так же светятся, и выражение лиц у них схоже. И волосы золотые.

– Интересно, интересно, – промолвил художник. – А кто свет выбирал?

– Да никто не выбирал, так само получилось, – проговорила Лёшка. – Вот у вас на картинах свет!

– Этот снимок, между прочим, я делал. И специально её так поставил, – не преминул похвастаться Ромка.

– Виктор, можешь идти, свободен, – сказал Репнин охраннику и, когда тот ушёл, недоуменно спросил:

– И всё же скажите честно, если вы ничего не хотели украсть, то что вам понадобилось в моём кабинете?

– Сначала скажите вы, тоже честно, это, случайно, не ваша? – достав из кармана резиновую перчатку, Ромка подал её Репнину.

Лёшка внимательно следила за реакцией художника. Но тот лишь плечами пожал:

– Нет. Я вообще не пользуюсь такими перчатками.

– Никогда? – хитро сощурился Ромка.

– Никогда.

Художник взял у него перчатку, приложил машинально к своей руке. И все увидели, что перчатка ему явно мала.

Ромка вздохнул то ли от облегчения, что художник не вор, то ли от огорчения, что снова вышел не на того человека и надо искать кого-то ещё.

– А куртка у вас какая? – спросил он на всякий случай. – С рисунком?

– С каким ещё рисунком? Я не ребёнок, чтобы куртки носить с узорами. Она обычная, тёмная, – Репнин кинул взгляд на шкаф. – Кажется, я её в машине оставил.

Дверь кабинета открылась, к ним заглянул высокий подросток.

– Здравствуйте, Владимир Петрович. Вика, ты скоро?

Девочка тронула отца за плечо:

– Пап, можно мы пойдём погуляем?

– Поздно уже, – отрезал он.

– Пап, ну пап, – заканючила дочь. – Мы недолго.

Слегка подумав, Репнин смягчился:

– Ладно, недолго. Проверю!

Его дочь просияла и, уходя, повернулась к Лёшке:

– Добавишь меня в друзья?

– Конечно, – ответила Лёшка и с робостью поднялась. – Тогда мы тоже пойдём?

– Нет уж! – сказал Владимир Петрович. – Пока вы толком не объясните, что делали в моём кабинете, я никуда вас не отпущу.

– Да понимаете, соседки Марии Андреевны видели, как похожий на вас мужчина выходил из её подъезда, и описали нам его куртку. А мужчина этот, возможно, Марию Андреевну обманом из дома выманил, к ней в квартиру проник и газету облил, чтобы фотографии уничтожить. Мы хотели посмотреть, что у него за куртка, потому к вам сюда и зашли.

– Какую ещё газету? – Репнин высоко поднял брови. Лёшку он явно не понимал, и она принялась терпеливо объяснять снова:

– Фотогазету! Алёна Игоревна ведь рассказала вам о предстоящей встрече своих однокурсников с Марией Андреевной? И о фотографии вашей с Анной, которую она подписала «Любовь зла» и на ватман наклеила? А ещё мы видели портрет Алёны Игоревны, который вы написали. Очень хороший портрет.

– Да-да, – кивнул художник. – Теперь я вспомнил. И как портрет тот писал, тоже отлично помню. На очереди у меня была Анна, на этом снимке я как раз с ней договариваюсь о времени, когда она мне будет позировать. Правда, потом я встретил Настеньку, переключился на неё и на Анну уже времени не хватило. А Алёне я сам позвонил, пригласил на выставку, а она предложила мне примкнуть к их компании, но я отказался.

– Ну и вот, – принялся объяснять дальше Ромка, – они все у Марии Андреевны за столом собрались и стали говорить про украденную икону. А потом, на другой день, эту газету неизвестно кто облил кислотой и все снимки испортил. Нетрудно догадаться, что на них было что-то такое, что указывало на вора, и он испугался, что будет разоблачён.

– И вы решили, что это я? – уточнил Владимир Петрович.

– Не решили, а заподозрили. Соседки сказали, что у того человека, что выходил из подъезда, куртка была с гербом на спине.