Чем ближе к пятнице, тем сильнее я нервничал. А вдруг растяжка не сработает? Или от дождей отсыреют порох и капсюля? Эти мысли гнали меня в лес, и каждый вечер я ездил на поляну, дабы убедиться, что все в порядке. А в четверг вечером нервы не выдержали, и я соединил растяжку. На утро все должно было закончиться. Я догадывался, что Плетнев появится пораньше, но и я намеревался приехать загодя.

Ночью не спалось. Вспоминал Вареньку. Как сложилась бы наша жизнь? Будь это несчастный случай или болезнь – я смирился бы. Но ее не стало только потому, что так захотелось двум нелюдям. И эта мысль была мучительной.

Пятничное утро выдалось хмурым. Я сел завтракать, но кусок в горло не лез. В шкафу была банка индийского кофе. Пили мы его семьей только по выходным. Я насыпал в чашку несколько ложек с горкой. Бодрость и быстрота реакций мне в тот день очень были нужны.

Кеды на два размера больше я купил заранее и напихал в них газеты, чтобы впору пришлись. Надел кепку с длинным козырьком, натянул ветровку. В ней был большой внутренний карман. Туда я положил столовый нож. Думал: если что-то пойдет не так – глупо оказаться безоружным перед Плетневым. Еще положил в рюкзак туфли, чтобы потом переобуться. Взял бутылку водки и тряпку.

Я сошел с электрички на одну станцию позже – и леском назад. Было девять утра. Я гадал: на месте ли Плетнев? Пару раз мне чудился кто-то за деревьями. Я замирал и вглядывался в березняк, но никого не видел. По пути поднял хорошую палку: видно, кто-то из грибников оставил. С палкой я тоже стал выглядеть как заправский грибник.

Подошел к поляне. Покружил. А к пням приблизиться боялся. Но потом решился. Сделал вид, что ищу грибы. Тыкал палкой перед собой – и все ближе, ближе. Ни поверхность кленового пня, ни трава над растяжкой не были потревожены. Я сел на березовый пень и стал ждать.

Время шло, накрапывал дождик, а Плетнев не показывался. Я ломал голову: может, уборщица забыла передать записку? А если Плетнев попросил помощи у коллег? Так сказать, официально. Мол, живу, никого не обижаю, а тут на тебе: угроза от незнакомого психа!

Подумал я об этом и дураком обозвал себя. Сержант прекрасно понимал: покажи он записку сотрудникам – простыми объяснениями не обойдешься. На такой риск он не пойдет.

Был еще вариант, что Плетнев просто-напросто плюнет на записку. Прошло три года, с чего ему сейчас-то волноваться?

С такими мыслями досидел я до полудня. Дождик кончился, выглянуло солнце. Вокруг по-прежнему было тихо и безлюдно. Я поднялся размять ноги. Пытался понять, что подсказывает интуиция. Но она молчала. А ситуация представилась абсурдной: хожу я по поляне, в кармане нож, а в пне установлен самодельный заряд.

Но стоило мне вспомнить далекий проклятый вечер – и все встало на свои места. Из того, что случилось со мной за три года, происходящее сегодня было самым здравым и логичным.

Время подходило к обеду. Я решил: Плетнев не приедет. Что делать дальше?

Он появился. Внезапно. Сначала я принял его за дачника: брезентовая куртка, лицо закрыто широкой соломенной шляпой. И вошел сержант на поляну как-то спокойно. Но стоило ему посмотреть на меня в упор – и меня качнуло от волнения. Плетнев! Он!

Мы стояли друг против друга на расстоянии трех метров. Сержант ухмылялся той самой поганой улыбочкой.

– Ну что, сучок, не ждал уже? – сказал он. – Я тут давно за тобой наблюдаю.

Мне тогда подумалось: хорошо, что я не стал проверять растяжку и гильзу! Неизвестно, сколько времени Плетнев прятался. И где он только засел!

Я заговорил с ним.

– Узнаешь меня?

Мне хотелось, чтобы сержант отчетливо вспомнил тот вечер. Перед тем, как я раздавлю его.

Он пошел по кругу, в сторону кленового пня. Остановился.

– Нюрка передала записку. Детский сад, шпионский детектив! Таинственный друг детства! Я сразу тебя просчитал. Думаешь: не знаю, зачем ты позвал меня сюда?

Следовало вывести его на откровенный разговор. Я сказал:

– Не боишься, Плетнев? О твоем преступлении в органах все известно.

Сержант демонстративно сплюнул.

– Ты кого на понт хочешь взять? Меня? Гонишь ты из-за страха и безнадеги, потому что ничего доказать не можешь. Думаешь, нам твоя шмара так нужна была? Курнули мы с корешем. А тут вы подвернулись. Да я десять раз потом пожалел. Проблемной она оказалась. Молчать не захотела. А нам зачем сложности? Пришлось заткнуть ей рот навсегда.

После этих слов я хотел выхватить нож и всадить в Плетнева. Но здравый смысл подсказывал, что не безоружным пришел сюда сержант. Иначе не стал бы вот так открыто издеваться надо мной. Я сделал усилие: мне требовалось спокойствие. Но меня трясло. Наверное, Плетнев это видел. Я стал разговаривать дальше.

– Насчет твоего дружка. Нюрка сказала: его убили?

Сержант рассмеялся.

– Что, одной местью теперь меньше? Избавил я тебя от хлопот.

До меня не сразу дошло.

– Так это ты… Рената этого… и за что?

– Крысятничал, вот и получил свое. Но тебя это не касается. Ты лучше о себе подумай. Ты же убить меня хочешь? Бах – и нет Евгения Петровича?

У меня екнуло сердце. Неужели Плетневу известно о заряде в пне?

– Наверное, и нож в кармане припас?

Я с облегчением вздохнул. Все-таки я переоценил сержанта. Про заряд он не знал. Так пусть думает о ноже.

– Припас, конечно, – я похлопал по карману. – Да и ты, Евгений Петрович, наверное, не пустой приехал. Зачем тебе живой свидетель твоего преступления? Я только одного не понимаю, ты уж просвети меня, как говорится, из первых уст. Неужели такие гады, как ты, испытывают удовольствие от насилия и убийств?

Я медленно подошел к березовому пню. Присел. Старался держать в поле зрения и сержанта, и присыпанную ямку с растяжкой.

Сидящий человек представляется менее опасным. Плетнев почувствовал себя в более выгодном положении, поэтому ослабил бдительность. Он поставил ногу на кленовый пень, оперся рукой на колено.

– Вся твоя философия гроша ломаного не стоит. В жизни удел слабого – быть съеденным.

Я усмехнулся.

– Да ты тоже философ, Евгений Петрович. Только философия твоя больно примитивная, на уровне дикого леса.

– Да уж какая есть. А что я прав – ты сейчас убедишься.

Плетнев быстро сунул руку за пазуху и достал пистолет с коротким глушителем.

– Ты думал, я тоже с ножичком приеду? Благородная дуэль! Ну, что теперь скажешь?

Ситуация