смотрит на убитую сколопендру, она и вправду серая, а не прозрачно-жёлтая, как другие. – А вас, кажется, Самара зовут?

– Что? – она снимает очки, смотрит на него изучающе и говорит таким тоном, словно подначивает. – Запомнил моё имя, инженер?

– Запомнил, – соглашается Горохов. – Как не запомнить? А вы здесь что делаете?

Она лезет за спину и из мешка вытаскивает крупного, тяжёлого козодоя:

– Вот, с утра тут за ним бегала, искала, где отсиживается. Ещё вчера его приметила, только сегодня добыла, а тут слышу мотоцикл, думаю, дай взгляну, кто по нашим кочевьям таскается, – объясняет женщина.

Она говорит это спокойно, уверенно. «Добыла», «наше кочевье», всё это в её устах, её тоне звучит естественно, этакая хозяйка окрестных степей. А ещё женщина, кажется, гордится своей добычей. Ну а как не гордиться, козодой – птица вовсе не редкая, но вот добыть её непросто из-за её удивительной осторожности.

Пока добудешь – побегаешь по пескам, намаешься.

– А ты что тут делаешь, инженер? – продолжает Самара.

– Да так, смотрел кое-что, считал.

– Слыхала, атаман говорил, что ты тут воду собираешься искать.

– Да возможно, что уже нашёл, будем бурить и узнаем наверняка.

– Значит, люди городские приедут? – спрашивает женщина и, судя по тону, её это заинтересовало.

– Да, приедет пара человек, будем вышку ставить.

– Значит, надо сколопендр перебить будет, – говорит она, чуть подумав, – иначе пожгут тебе твоих городских.

– Обязательно. Как с измерениями закончу, так возьмусь.

– А хочешь, я тебе помогу? – спрашивает Самара. – Наши сколопендры вашим северным не чета, ты наших ещё не знаешь. А я с ними с детства знакома. Да и сыну моему младшему год назад одна такая ногу обожгла, у меня теперь к ним свой счёт. Хочешь, возьмусь за них?

Она права, Горохов ещё никогда не видел таких серых сколопендр… Но ему не хотелось бы… ну, чтобы женщина ему помогала; во-первых, это как-то неправильно, охота – дело мужское, а во-вторых, это может негативно сказаться на его отношениях с местными казаками. Скажут, приехал землю нашу сверлить, ещё и баб наших охмуряет. Атаман, кажется, упоминал, что она мужа ищет, но, скорее всего, у неё и в её коше есть поклонники, всё-таки баба молодая и привлекательная. Поэтому нет, он переводит разговор:

– Значит, у вас дети есть?

– Двое, – отвечает она сразу и договаривает, чтобы вопросов не было, – и мужей было двое.

Теперь всё, кажется, прояснялось.

– А мужья погибли?

– Погибли, – почти с гордостью говорит она, – один, любимый мой муж, первый, в погоне за даргами в степи сгинул пять лет назад, а второй два года назад погиб, мы тогда с ватагой Васятки Бельского за Сухие колодцы сцепились, тогда много наших казаков полегло.

– Ясно, – говорит инженер, – соболезную.

– А не нужно мне соболезновать, – отвечает ему женщина едва не с вызовом, – не убогая я, детей родила здоровых и крепких, ты лучше приходи ко мне пекло переждать. Через два часа жарить начнёт, а я к тому времени птицу приготовлю, запеку на камнях с луком, со сладким кактусом, у меня и водка есть из синего кактуса, сама гнала. Придёшь?

«Сдаётся мне, ты тут не случайно появилась, – Горохов прикидывает, думает, как лучше ей отказать. – Нет, бабёнка хоть и недурна собой, но у неё отцы, братья, дядья, будут ещё претензии предъявлять, кто их знает, какие там у них правила, или атаману ещё не понравится, нет, так рисковать никак нельзя, в общем, делу такие «гости» никак не поспособствуют, нет, никаких «гостей».

– Извините, птица эта, конечно, на удивление вкусная, но у меня совсем нет времени, мне ещё многое нужно сделать, – наконец произносит инженер, надеясь, что разговор закончен.

А женщина вдруг засмеялась:

– Инженер, да ты, что, испугался, что ли?

Но смех её был не очень весёлый, и в нём слышались нотки презрения.

Горохова, может, это чуть и задело, но менять своего решения он не собирался, а наоборот, ещё больше захотел всё это прекратить, инженер достаёт сигареты, закуривает и говорит:

– Да, испугался малость.

Она смотрит на него удивлённо, видно, здесь, в степи, в её окружении, в её коше мужчины никогда не признавались в том, что напуганы женщиной, смотрит на него и спрашивает:

– И что, и со сколопендрами тебе не помогать, что ли?

– Если мне понадобится ваша помощь, я обязательно вам сообщу, – отвечает он, чуть улыбаясь.

– Странный ты какой-то, – говорит Самара холодно.

– Ну… не без этого, – соглашается Горохов и усмехается, стряхивая пепел с сигареты, кажется, ему теперь уже нравилось её злить.

– А может, ты того… больной…, – говорит она с явным желанием его зацепить.

– А может, и больной, – теперь он уже смеётся, не стесняясь.

Она поворачивается резко и идёт на север, поправляя мешок за спиной, а он стреляет окурком в бархан и продолжает улыбаться. Шла-шла, да и обернулась посмотреть на него, а сама, видно сразу, злая, а он улыбается и машет ей рукой: счастливо!

Впрочем, может, и зря он отказался, до стойбища тут рукой подать, а до Полазны двадцать два километра, а пекло опять будет такое, что лучше с солнца куда-нибудь убраться. Ладно, об этом он будет думать через часик, а пока ему ещё нужно кое-что померить, а заодно посчитать координаты первой возможной скважины.

А эта Самара была права насчёт сколопендр. Пока инженер колдовал с картой и геодезическим инструментом, и часа не прошло, как он опять набрёл на след этого паскудного животного.

Горохов выследил её и попытался убить, он даже учёл урок, что преподнесла ему женщина, но после первого выстрела сколопендра оказалась не там, куда он стрелял. Извивающаяся тварь вылетела вместе с фонтаном песка всего в пяти метрах от него. И второй выстрел ему пришлось делать впопыхах. И, конечно, он промахнулся. Пришлось потратить два револьверных патрона, чтобы утихомирить её. Да, к этим серым сколопендрам нужно было ещё приноровиться. Больше в это утро инженер ничего уже сделать не успел, температура уверено ползла к пятидесяти. А так как он отказался от приглашения казачки, то чтобы не пересиживать полуденное пекло в пустыне, он решил вернуться в гостиницу, к воде и кондиционерам.

Там, у себя в номере, он ещё раз посмотрел карту и пришёл к выводу, что его карта мало чем отличается от той, которую он купил у старого геодезиста. Да, барханы, ветры, конечно, меняли ландшафт, но не саму местность. Сама низина и камни, что были южнее неё, никак не изменились. Он был уверен, что и вода, о которой рассказывал ему старый геодезист, находится всё там же. Заказав обед,