Не знаю, то ли у них такая агитка проплачена, то ли сверхукулаком стукнули, чтобы иностранцев не отпугивать, да и своим охоту не отбиватьзаниматься частным бизнесом, но пресса уверяет, что все хорошо, все поют,предприниматели, хоть свои, хоть зарубежные, рвутся заняться у нас бизнесом… ноя вижу, что никак не дорвутся почему-то. Правда, есть слух, что те акулы, чтодорвались первыми, закупили чиновников на корню, чтобы те не допускалиновеньких.

С понедельника, пока наша команда еще не остыла и непередумала, я отправился по инстанциям. К моему удивлению, все в самом делепрошло гладко, хотя никакого смягчения законов я не заметил, просто послечетырех крахов чувствую себя таким прожженным и циничным дельцом, что нестеснялся предлагать взятку. Ее тут же брали, я получал необходимую справку, закоторой надо выстаивать в очереди месяцы, шел дальше. В следующем кабинетеоставлял еще пару зеленых бумажек, тут же мне выдавали все, что требуется. Такя за неделю собрал всю гору регистрационных документов, а на следующий выходнойзаявил своей команде, что отступать некуда, фирма создана, деньги я вложил,теперь отступать не только стыдно, но и преступно по отношению к товарищам.

Меня слушали в молчании, но в некотором нетерпении. Укаждого на столе по два-три дисплея, даже на стенах распечатки, все ужеприступили к работе, вкладывая в нее весь жар, жадность, нетерпение инакопленные за долгие годы безделья задумки.

– Шеф, – сказал Николай твердо, – жилыпорвем, но сделаем!

Половина ребят еще оставались в офисе, а я потащился домой,благо уже поздно, пробок нет, да и ехать недалеко. Консьержка взглянула чуточкуудивленно: я загулами не отмечен, домой прихожу рано. От нее это знают мамаши,у которых дочери на выданье, потому присматриваются, собирают слухи о моемпрошлом, уже улыбаются очень приветливо.

Тело гудит, как телеграфный столб под напором ветра, яторопливо принял душ, должно освежить, но не освежило, голова раскалена, вмозгу множество идей, все перемешивается, как в кипящем котле, а я все выбираюоптимальные варианты работы.

В команду подобрались играющие или игравшие, за исключениемАллодиса. Он, как понимаю по его характеру, в играх получает именно то, что емунедостает в жизни: власть, влияние. Крохотные людишки на экране подчиняютсялюбому клику его мышки. Строят – когда велит строить, пашут – когда велитпахать, идут на войну – когда велит воевать. Империи растут и подчиняют себевесь мир под его мудрым руководством.

Зато лучше его никто не умеет обращаться с прогами посозданию трехмерных объектов, начиная с три-дэ-макса и заканчивая прогами подорисовке уникальных объектов. Вернее, все мы умеем или почти все, но Аллодисделает моментально то, на что я потратил бы день, а Скоффин – три часа.По-моему, его ведет в работе не точный расчет, а вообще интуиция, что на самомделе тоже точный расчет, только мгновенный, пропускающий без внимания всюдлинную цепочку уравнений, а сразу при формулировании задачи выдающий конечныйрезультат…

Я не сразу уловил, что мобильник трясет, как в лихорадке,машинально поднял крышку. С экранчика взглянуло удивленно-рассерженное лицоГабриэллы.

– Извини, – сказал я, – принимал душ.

– А что волосы не мокрые? – спросила она сподозрением.

– Высушил, – выкрутился я. – У меня фен тамже, в ванной. А потом пригладил волосы. Ты же знаешь, не люблю выглядеть какманагер.

– Ну да, – сказала она язвительно, – для тебяэто ниже твоего достоинства! Настоящий мужчина должен выглядеть чуточкунебрежным…

– Не продолжай, – попросил я. – Из твоегохорошенького ротика не должны вылетать такие определения.

Она сказала язвительно:

– Знал бы ты, что этот хорошенький ротик делал полчасаназад!

– Гарик приходил? – догадался я.

Она кивнула:

– Да. Сообщил, что его родители уже сговорились смоими. По правде сказать, я уже не нахожу его… прежним занудой. Парень оченьбыстро обучается, старается понравиться. Такие становятся очень хорошимимужьями.

Я вздохнул, в груди появилась пустота. Габриэлла уходит, этоя чувствовал и предчувствовал, такова логика нашей звериной жизни, но в душетеплилась надежда на какое-то чудо.

– А как ты смотришь?

Она вздохнула, даже на крохотном экранчике видно, что лицоее помрачнело.

– Сам знаешь, я предпочла бы выйти за тебя. Но родителикатегорически против. Правда, отец готов пойти на эту уступку при одномусловии…

– Каком? – спросил я с надеждой.

– Если ты пойдешь на службу. В одно из подразделенийбанка или концерна, который он контролирует. И больше не будешь связываться спредпринимательством.

Я задумался, серьезно поколебленный. Ее отец, владелецкрупного банка, металлургического завода и целой сети супермаркетов, оченьлюбит единственную дочь и старается сделать ее счастливой. Он даже не против,чтобы вышла замуж за меня, но с условием, что пойду на службу к болееудачливым. Человек, который четырежды потерпел полный крах, только в математикеобязательно победит в пятый раз, там царит теория вероятностей, а в жизни, каквсе мы понимаем, наверняка провалится снова.

– Знаешь, – сказал я, – если бы ты сказалаэто неделю назад!

– Он только сегодня пошел на уступку, – сердитовозразила она. – Я плакала, скандалила, и он сказал, что поставит тебястаршим менеджером, даст высокий оклад… очень высокий!.. но ты долженпообещать, что не станешь больше…

Я вздохнул.

– Уже стал.

– Когда ты успел?

– Помнишь, ты пришла и застала кучу ребят? Это былпервый день работы нашей фирмы.

Она охнула:

– О господи… Во что ты на этот раз вляпался?

Я пробормотал, чувствуя свои позиции очень шаткими:

– Мы решили создать байму некст-ген.

– Что это? – спросила она настороженно.

– Компьютерная игра следующего поколения, –перевел я.

– О господи, – повторила она потрясенно. –Это же… ты же этим никогда не занимался!

– Никогда, – ответил я слабо.

– Как ты в это вляпался?

– Сам не знаю, – ответил я убито. – Наверное,ухватился за первую же ветку, до которой дотянулся, чтобы не утонуть в болоте.Но, понимаешь, уже не брошу, это говорю сразу. Ребята в меня поверили, я главафирмы, у меня контрольный пакет.

Она фыркнула.

– Не смеши! Контрольный пакет… Бабка на базаре семечкипродает, у нее вообще все сто процентов долей капитала! Эх, Володя, я даже незнаю, что и сказать отцу. Он меня очень любит, ты знаешь.

– Знаю, – ответил я трезво.